Майкл перемещал малярную кисть из стороны в сторону, маскируя пожелтевшие области и царапины, которые появились, пока он отскабливал ржавчину. Сейчас ржавчина казалась ему врагом, который никогда не спал.
Он стоял на коленях на палубе правого борта, работая над одной из великого множества вентиляционных труб, когда заметил девушку, выходящую из дверного проема корабельной надстройки. Разумеется, ему было доподлинно известно, кем она была, хотя она сама старалась держаться незаметно и одета была так, чтобы ни холодный порыв ветра, ни брызги воды, ни любопытные взгляды даже не предпринимали попыток направиться в ее сторону. На ней была бесформенная серя шинель, застегнутая до самого горла, стоячий воротник которой изрядно потрепало временем. Глаза защищали большие круглые темные очки, а темно-серый шелковый шарф был натянут до самого подбородка, перехватывая и пряча в себе волосы, что делало девушку почти безликой. Майкл, тем не менее, отметил, что у нее стройное тело, и он прекрасно знал, что она молода, потому что в начале второй недели марта Мариэль Вессхаузер исполнилось шестнадцать лет. Походку ее нельзя было назвать грациозной: девушка хромала, потому что ее левая нога была короче правой на целых три дюйма, за счет чего приходилось ходить в ортопедической, неуклюже постукивающей по доскам палубы обуви. Подошва левого ботинка была заметно поднята и увеличена, чтобы сбалансировать походку, но, разумеется, ношение ортопедической обуви не добавляло Мариэль Вессхаузер грациозности.
Заметила ли она его мимолетный взгляд, или ему лишь показалось, что скрытые темными очками глаза обратились в его сторону? Как знать.
Так или иначе, она поспешила уйти прочь из его поля зрения, и вид у нее был заметно подавленный. Девушка удалялась так быстро, как только могла, злой ветер трепал мышиного цвета шарф, а толстая подошва левого ботинка отбивала по доскам палубы уродливый ломанный ритм.
Она скрылась на корме, явно намереваясь посетить столько корабельных отсеков, сколько сможет, пока сила не покинет ее слабую ногу или пока шум, производимый уродливым ботинком, не сломит ее силу воли.
Майкл отвлекся от своих мыслей, заметив, что на него упала чья-то тень. По лекарственному запаху он понял, кто к нему явился, прежде, чем пришелец заговорил. Майкл обернулся и увидел перед собой Олафа Торгримсена — на вид он выглядел чище, чем раньше: волосы были зачесаны назад и блестели от влаги, словно он только что вышел из душа. Удивительно, но неуправляемый вихрь его волос при этом так и не поддался контролю до конца — похоже, никому было не под силу расчесать эти жуткие колтуны.
— А вот и ты, — констатировал Олаф.
— Да, — пожал плечами Майкл, не поднимаясь с колен. — А вот и я.
Они несколько секунд смотрели друг на друга, никто не двигался, лишь корабль под ними продолжал свое путешествие по морю.
Наконец, Олаф нырнул рукой в карман своих брюк и извлек оттуда нечто, завернутое в лист норвежской газеты.
— Дам тебе вот это, — прорычал Олаф и выпустил предмет из рук.
Майкл отложил кисть и взял протянутый предмет. Развернув кусок газеты, он увидел, что в нем лежит овсяное печенье с изюмом — еще теплое, только с подноса в столовой. Повара, как и ржавчина, никогда не спали.
— Спасибо, — сумел выговорить Майкл, не представляя, как реагировать на этот… подарок.
— Ты не моряк, — буркнул Олаф. — Пока. Но, может, ты боец? А?
Майкл не знал, что на это ответить, поэтому просто кивнул.
— Олаф любить боец, — только и сказал гигант в ответ, после чего, видимо, сочтя этот комментарий достаточным, развернулся, и его толстая масса побрела прочь с залитой солнцем палубы в тень под синим тентом, натянутым рядом с надстройкой. Майкл услышал, как открывается, а затем закрывается дверь.
Он решил вернуться к работе, но сначала съел принесенное печенье и позволил себе несколько минут поразмышлять, как вдруг услышал звук шагов Мариэль Вессхаузер. Теперь она шла заметно медленнее, при этом поступь левой ноги казалась тяжелее, словно уродливый ботинок был якорем, тянувшим ее назад.
Девушка обошла спасательную шлюпку, прохромала между вентиляционными трубами и, казалось, даже бросила быстрый взгляд на Майкла, избегая взглядов других обыкновенных моряков, делавших ту же работу, что и он, а затем исчезла в дверном проеме, из которого появилась. Скорее всего, вернулась к себе в каюту, которую делила со своим двенадцатилетним братом Эмилем. Их отец и мать занимали другую каюту, дальше по коридору пассажирского отсека. Еще два помещения — Майкл прекрасно это знал — были оплачены В. Вивианом, но сам В. Вивиан не появился к отплытию, поэтому выкупленные им пассажирские места пустовали. Майкл был также осведомлен, что Пауль и Аннелиза Вессхаузер получали еду прямо в каюту, а в списке пассажиров (очень коротком) они значились под именами Клауса и Лили Хендрикс.