День ото дня грач становился всё грустнее. Бывало, прилетит и сядет на забор, а спуститься на помойку к воронам боится: совсем ослаб.
Один раз посмотрели мы утром в окно, а грач под забором лежит. Побежали мы, принесли его в дом; он уж еле дышит.
Посадили мы его в ящик, к печке, попонкой закрыли и дали всякой еды.
Недели две он так у нас просидел, отогрелся, отъелся немножко. Думаем, как же с ним дальше быть? Не держать же его в ящике всю зиму! Решили опять на волю выпустить: может, он теперь покрепче будет, перезимует как-нибудь.
А грач, видно, смекнул, что мы ему добро сделали, значит, нечего людей и бояться. С тех пор целые дни так вместе с курами во дворе и проводил.
В это время жила у нас ручная сорока Сиротка. Мы её ещё птенцом взяли и выкормили. Сиротка свободно летала по двору, по саду, а ночевать возвращалась на балкон. Вот видим мы - подружился наш грач с Сироткой: куда она летит, туда и он за ней.
Однажды глядим - Сиротка на балкон прилетела, и грач тоже вместе с ней заявился. Важно так по столу разгуливает.
А сорока, будто хозяйка, суетится, вокруг него скачет.
Мы потихоньку высунули из-под двери чашку с мочёным хлебом. Сорока прямо к чашке, и грач за ней.
Позавтракали оба и улетели. Так они каждый день начали на балкон вдвоём прилетать - кормиться.
...Прошла зима, вернулись с юга грачи, загалдели в старой берёзовой роще. По вечерам усядутся парочками возле гнёзд, сидят и переговариваются, будто дела свои обсуждают. Только наш грач не нашёл себе пары, по-прежнему всюду летал за Сироткой. А под вечер сядут они возле дома на берёзку и сидят рядышком, близко так, бок о бок.
Посмотришь на них и невольно подумаешь: значит, и у птиц тоже дружба бывает.
ЧИР ЧИРЫЧ
Журчат ручьи, настал апрель,
Кричат грачи, звенит капель.
Им вторит громко, во весь дух,
На кол забравшийся петух.
Кругом царит и шум и гам.
Все рады светлым вешним дням.
Вечером папа принёс из сарая доску, распилил её и сколотил домик. Вместо окон и дверей в одной из стенок выпилил круглую дырочку, а вместо крыльца внизу, у входа, палочку прибил.
- Готово, - сказал папа. - Ну-ка, теперь отгадай загадку: на колу дворец, во дворце певец - кто это?
- Скворец! - закричал я.
- Правильно. Вот мы для него квартиру и смастерили. Завтра утром скворечник в саду пристроим. Добро пожаловать, дорогие гости!
Проснулся я утром - в окно солнце светит, капель с крыши льёт и воробьи на весь двор расчирикались.
В саду везде ещё был снег. Мы с папой еле пробрались к старой яблоне. Папа прибил скворечник к длинному шесту и прикрутил шест проволокой к стволу яблони. Скворечник оказался очень высоко - со всех сторон видно.
Прошло пять дней. В саду зачернели проталины, а кругом них разлились огромные лужи. В лужах, как в зеркале, отражаются небо, облака, а когда выглянет солнце - даже больно глядеть, так вода и сверкает.
Один раз зовёт меня папа в сад:
- Погляди, какие гости к нам заявились.
Прибежал я, смотрю - на крыше скворечника сидит скворец и распевает. Потом другой скворец к нему подлетел и прямо в домик юркнул.
Поселились в домике скворцы, только почему-то всё один скворец летает. По вечерам сядет на веточку и поёт, а скворчихи и не видать.
Как-то раз стояли мы с папой под яблоней. Смотрим - скворец к домику подлетел, в клюве у него что-то белеется, наверное, какая-то большая, толстая личинка. Сел он на жёрдочку, вдруг видим - из домика высовывается головка скворчихи. Открыла она клюв, скворец сунул ей в рот личинку, а сам засвистел, затрещал и опять улетел.
- Видишь, - говорит папа, - как скворец о своей скворчихе заботится! Даже кормит её, чтобы она с гнезда не улетала. Ведь она теперь яйца насиживает.
Скоро у скворцов вывелись птенцы. Тут уж оба - и отец и мать - начали детям корм носить. Ходят, бывало, по грядкам и высматривают добычу. Заметит скворец гусеницу, схватит её и тащит детям. Так это здорово получалось! Скворчатам еда - и нам с папой помощь. За день, бывало, всех гусениц с огорода соберут.
Папа глядит да радуется:
- Хорошая у нас капуста будет! Червяк её уже не тронет. Вон наши длинноносые сторожа как на грядках стараются!
Выросли скворчата, начали уже из домика наружу выглядывать. Целый день пищат - есть просят. Родители им только успевают корм приносить. А наступит вечер, усядутся старики на веточку возле домика, сидят и переговариваются, будто дела свои обсуждают.
Вот как-то под вечер сидели скворец со скворчихой на яблоне. Вдруг из-за веток - ястреб! Схватил скворца и потащил.
Мы с папой в саду были. Закричали, вдогонку бросились. Я во весь дух бегу, кричу:
- Брось, брось, брось!
Ястреб испугался, бросил добычу и улетел.
Подбежал я: лежит скворушка на земле, клюв открыт, дышит тяжело; наверно, ястреб его здорово помял.
Принёс я его домой, настелил в клетку свежей травы и положил скворца. Наутро он немного оправился - не лежал, а сидел в уголке. Дал я ему гусениц, червей. Одного червяка он съел, а больше не стал.
Папа сказал:
- Ничего, поправится. Только уж он теперь в семье не работник - ему самому сил набираться нужно. Придётся тебе помогать скворчихе детей растить. Ей одной такую семью не прокормить.
Взяли мы с папой фанерный ящичек, поставили его в саду на дорожку, недалеко от старой яблони, и каждый день я в него стал разных личинок и гусениц приносить. Скворчиха это живо приметила. Только, бывало, я принесу еду, отойду в сторону, а она уж тут как тут, подлетит, сядет на край ящика, схватит гусеницу - и прямо в скворечник. В один миг всё детям перетаскает.
Скворец мой тоже поправляться начал. Аппетит у него после болезни отличный стал. Я прямо с ног сбился, не успеваю еду носить.
Наконец скворчата подросли и начали из гнезда вылетать, а потом и совсем улетели из сада. Тут уж я посвободнее вздохнул - один у меня только иждивенец остался.
Скворец скоро совсем поправился. Стал я его понемногу из клетки выпускать. Летает он по комнате, а как проголодается, спешит назад в клетку. Ручной, ничего не боится, на плечо сядет, на голову. Как только соберёмся обедать, загремят тарелки, он прямо на стол летит, крошки со скатерти собирает. Видно, не на шутку, бедняжка, проголодался!