— Ты не помни, а делай, — усмехнулась брюнетка. — Я пошла вещи разберу, — подхватив сумку, она отправилась в свою спальню. Эмма просто покачала головой, решив не спорить.
Оказавшись в комнате, Миллс облокотилась на стену. Прикрыв глаза, снова вспомнился Локсли. Почему она вообще о нем думает? Почему позволила ему, так много? Хотя он и не спрашивал — разбойник. Невольно вспомнился грустный взгляд Роланда, его маленькие пальчики, сжимающие ее руки и звонкий смех. Прогнав воспоминания, которые буквально затуманили разум, пальцы нащупали какую-то бумажку в кармане пиджака. Наверняка чек, случайно оставленный после магазина. Пора уже избавиться от привычки раскладывать их по карманам.
Развернув листок, женские глаза заскользили по ровным строкам, а на лице появилась невольная улыбка: «Реджина, говорить красиво я могу видимо только на лекциях. Напротив нашего университета есть чудесная кофейня. Я буду ждать тебя завтра, там, в 8 вечера». Ниже на листке был номер телефона и нарисован смешной смайлик. Перечитав записку еще несколько раз, Миллс улыбнулась. Она почувствовала себя школьницей, которая получила послание от понравившегося старшеклассника.
Однако ночью сон не шел. Не помогла ни долгожданная ванна, ни горячий чай, ни скучная мелодрама. В отличие от Генри и Эммы, которые давно спали — Реджина ворочалась в постели. В сотый раз пересчитав ненавистных овец — она отчаялась, и рука невольно потянулась к записке, оставленной профессором. Пробежавшись по ней глазами, Миллс с улыбкой откинулась на подушку. На часах было 3.15, когда сон, наконец, забрал ее в свои объятия.
Солнечное утро началось с противного будильника, который оповестил, что отдых закончен. Серые будни начались, подумала Миллс, наливая кофе. Закусив губу, в женской голове промелькнула мысль, что совсем за короткий отпуск она практически привыкла, что ароматную жидкость приносил Робин. Опять этот профессор.
Весь день она занималась работой, которой скопилось немало. Ее коллега Сидни Гласс, с улыбкой подметил, что та похорошела, а глаза заблестели новым огоньком. Мужчина даже шутя спросил, не влюбилась ли она, на что женщина просто рассмеялась. Уже вместе они занялись новым заказом, рассказали о проведенных выходных и даже поворчали на начальника.
— Вот и день пролетел, — довольно потянулся Сидни. — Мы отлично поработали, можно ехать домой.
— Понедельник день тяжелый, — рассмеялась Реджина, бросив взгляд на телефон. Время почти 7 — пора, что-то решать.
Позвонив Эмме и соврав про работу, Миллс поехала к кофейне. Она не знала, зачем едет, о чем они будут говорить с Робином, ее волновал даже взгляд. Как смотреть на него — этот мужчина залез куда-то в душу, что-то надломив в ней или наоборот собрав. А может, просто показалось?
Вечерняя дорога дала ей возможность добраться без стандартных пробок, и в назначенное время оказаться на месте. Фасад кофейни был довольно мил, а в само здание то входили, то выходили люди. Припарковавшись, Реджина быстро направилась к двери, и звонкие колокольчики радостно зазвенели, встречая новую гостью. Застыв на месте, она сразу заметила Локсли, который сидел спиной. Вздохнув, она как девчонка несмело топталась, не зная как поступить. Шаг вперед или назад?
Как назло воспоминания прошлого начали отуманивать женский разум. А, если она снова ошибется? Что она знает об этом профессоре? Стоит ли во все это ввязываться? В тоже время она понимала и всю глупость ситуации — это простая кофейня, стоит только подойти. Любовь — это слабость, набатом звучал голос матери, а навязчивый разум твердил, что не стоит менять спокойствие и покой на малоизвестного мужчину. И Реджина сдалась — шаг был не сделан. Она просто сбежала, хлопнув дверью, о чем вновь оповестили звонкие колокольчики.
А Робин честно ждал. Ждал до последнего, пока улыбчивая официантка не сообщила о закрытие. Не пришла, подумал он. Это же были просто выходные, глупо было надеяться на продолжение. И почему он не попросил ее номер? Зачем подложил эту записку? Какая уже разница? Не пришла, значит, так и должно быть. А может, у нее кто-то есть? А может, ей просто не нужны отношения? Это уже неважно и допив остывший кофе, мужчина, отправился домой.
Реджина же долго колесила по городу, то ругая, то хваля себя за содеянное. Разум аплодировал стоя, а вот чувства и даже тело брезгливо отвернулись, ругая хозяйку. Может, стоит ему позвонить, соврать, что работа или дела. Нет. Все, так и должно быть. Она не будет звонить, не будет врать. Это были просто выходные — самые чудесные за очень долгое время.
Вернувшись, почти за полночь, Миллс заметила, что Эмма заснула прямо на диване среди кучи бумаг. Аккуратно собрав раскиданные листы и накрыв подругу пледом, она выключила работающий телевизор. Тихо приоткрыв бар, рука невольно потянулась к початой бутылке виски.
Не желая будить ни Эмму, ни Генри женщина отправилась в спальню, где полстакана хватило, чтобы расслабиться и вновь погрузиться в не радужные мысли. А после пальцы сами набрали и отправили смс: «Прости, что не приехала». Неприятный звук быстро оповестил об ответе. Как быстро, подумала она, но нет «сообщение не отправлено» — видимо не судьба.
========== Часть 6 ==========
Проходит около двух недель и лето, наконец, вступает в свои права. Солнечная погода, так и манит бросить скучную работу и отправиться отдыхать. Счастливые дети закидывают рюкзаки и школьную форму в дальний ящик, наслаждаясь отсутствием занятий, долгими прогулками, многочисленными мультиками и полной свободой. Теперь им не нужно вставать ранним утром, идти на скучные уроки, выслушивать замечания учителей и бояться того, что родители увидят их дневник.
Однако в университете данное время именуется «горячим»: студенты вспоминают свои многочисленные хвосты и стремительно пытаются подтянуть их. Они буквально преследуют преподавателей, порой умоляя поставить зачет или хотя бы допустить к нему. А вот сами преподаватели бегают от студентов или наоборот сидят до ночи, проявляя милосердие. Закатив глаза, профессора слушают один и тот же материал; готовят вопросы и тесты к сессии; проверяют курсовые и контрольные, а также заполняют ведомости. Для Эммы эта сессия была первой, и теперь женщина точно убедилась, что учиться гораздо легче. Каждый вечер она клянет учеников, их глупость, вечные прогулы и нескончаемые ведомости.
— Кто придумал этот бред, — Свон раздраженно кинула бумаги на стол. — Они не могут сдать, а я оправдывайся. Еще спихнули мне чужой зачет!
— Не превращайся в бабку, — усмехнулась Миллс, не отрывая глаз от журнала. — Себя вспомни в студенческие годы и помолчи.
— Помолчи, помолчи, — продолжала кропотаться Эмма, пытаясь читать курсовую работу и одновременно найти вопросы для теста. — Робин, вон вчера вообще никого к зачету не допустил и ушел.
— Локсли? — услышав имя знакомого профессора, Реджину слегка передернуло.
Все эти две недели она отчаянно отгоняла воспоминания об этом мужчине и уходила, как только Эмма или Генри заводили о нем разговор. По ночам рука, так и норовила набрать его номер, но всякий раз осекалась в последний момент. Она скучала, вспоминая их дни на отдыхе: вот он приносит кофе, а сейчас его рука крепко сжимает ее ладонь и поцелуй. Поцелуй вспоминался чаще всего, как и сейчас, поэтому Миллс резко помотала головой, возвращаясь к теме разговора.
— Локсли, а кто еще, — Свон закатила глаза, отбросив ручку. — Робин трудится как ишак. У нас преподаватель истории попал в больницу, так на него все повесили.
— Ну ничего, поработает, — как можно язвительнее, пояснила Реджина, — на отпуск заработает.
— Жестокая ты, — отмахнувшись, Эмма снова погрузилась в многочисленные бумаги.
— Это ваша работа, а если вы с Локсли учите так, что студенты валятся — это ваши проблемы, — вскинув бровь, Миллс удалилась в комнату крестника, прогоняя вновь навязчивые мысли.
***
Наступили выходные, которых Эмма ждала, словно манну небесную. Открыв глаза, она поняла, что ненавидит университет больше, чем в студенчестве. Да лучше снова бить баклуши на парах, списывать на экзаменах и умолять преподавателей не портить рейтинг. А сейчас она сама слушает нытье студентов, пытается учить их жизни и порой пристыдить. Она даже может с легкостью испортить рейтинг, что порой и, правда, очень хочется. Хватит, Свон резко села на кровать, заставляя себя не думать о работе.