Свои шумные представления Кутька устраивал только в одиночестве, когда около него никого не было. Конечно, он не подозревал, что за ним подсматривают и подслушивают в щелку.
Выглядывал огненный край солнца. Алые тени ползли по белым стволам берез. Вся комната наполнялась розовым светом.
Скворец, распушив перья, топтался на жердочке, надувал горло и кричал всякими, даже непонятными голосами.
Мама, ложившаяся позже всех в доме, выбегала из спальни, кидала на клетку какую-нибудь покрышку и уходила ворча:
— Вот покоя нет. Скандалист, безобразник, молчи!
В клетке слышится как будто обиженное кряканье, потом молчаливая возня встряхиваемых перьев.
Если мама ловила меня в моей засаде, то упрекала:
— Бесстыдник, тебя женить пора, а ты ни свет, ни заря скворцу концерты заказываешь. Спать не даешь.
Бедняжка с досады, впросонках явно преувеличивала. Мне шел только шестнадцатый год, и, к сожалению, ничего заказать скворцу я не мог. Забавной пискотней из чужих криков Кутька оглушал часто, но собрал ее сам.
Не сговариваясь ни с кем, Кутька раз в год пел и собственное сочинение—песню скворца весной.
Он пел ее одинаково у себя в клетке на жердочке и в безлистых ветвях березы, когда ручьи бежали из-под снега. Пузырилась, брызгала, свистела бесхитростная песенка перед птичьими домиками на деревьях.
Кутька лазил после пения в скворечники. Зачем? Что он там делал, что видел? Почему не остался там жить у вольных скворцов?
Нет, что-то тянуло его вернуться в клетку.
Творог? Может быть.
Иногда Кутька ночевал на дереве, все утро домой не показывался. Но около полдня являлся, и если находил террасу запертой, то стучал клювом в окно столовой. Влетает в форточку и—шмыг на стол! Что подают к завтраку? Кашу? Шмыг в клетку. Баранину? Это другое дело. Не дадут ли кусочек? И пляшет и головенкой трясет, попрошайка.
Когда начинали блекнуть травы, а листья на липах золотились, стаи скворцов неслись над садом шумно, со свистом, со стрекочущим криком. Куда летят? За какие моря? Кто погибнет, кто вернется к родимым скворечникам?
Кутька при пролете скворцов никакого волнения не проявлял, ни разу не сделал попытки взлететь к стае, даже никогда ей не крикнул.
Боялся лететь? Конечно, нет. Не мог домашний скворец ничего знать об опасностях дальних полетов.
А не привязался ли он всеми своими птичьими силенками к странным, чуждым, огромным для него существам, полюбившим его, малую пташку?
Как бы там ни было, творог или любовь, но что-то прочно прикрепило скворца к его всегда открытой тюрьме. Настежь клетка. Лети куда хочешь. А он остался в неволе до конца своей долгой жизни.
— Околеет скоро твой скворец, — сказал брат, недавно кончивший академию, — он весь поседел.
— Ты все врешь, Федька, — повторял я по старой памяти, — хоть ты и доктор, а врешь.
— Смотри, концы перьев у него стали белыми. Старческое исчезновение пигмента.
— Ну, пошел плести. Пигмент! Просто врешь.
Но он был прав. Кутька заметно побелел.
— У него лысина начинается, — неумолимо твердил чересчур внимательный доктор, — на человеческую мерку он прожил лет девяносто. Довольно.
Тоже напрасно возражать. Мелкие перышки на голове у Кутьки выпали, голый череп высунулся остро и жалко.
Я приносил Кутьке творог ежедневно. Скворец клевал его жадно, однако продолжал худеть и терять перья с шеи.
Скворцу шел восьмой год, а мне восемнадцатый.
Я все еще задыхался в гимназии.
— Потрудитесь придавать вашему лицу благочестивое выражение, когда отвечаете урок закона божия, — сказал мне поп.
— Чорт бы вас взял с вашим законом, — выпалил я и убежал.
За мной посол: пожалуйте в карцер.
А, так? На трое суток с гончими закатился я в отдаленные леса. Го, го, собачки! Ату ее! Вертись, рыжий хвост! Ба, бах! Кувыркнулась лисица. Когда вернулся, говорят: выгнали из гимназии. Беда. Дома житья не стало.
— Анархист, негодяй, лодырь. Ему в университете пора быть, а он со скворцом сидит. Находка тоже: чучело облезлое.
Все правда. Преступник я: батюшку к чорту послал. Ужас.
Плохой вид у скворца. Шея стала голой, весь осунулся. А бодро прыгает, смотрит весело.
— Вот творожку Куте принесли. Только скажи, кто ты такой, скворушка.
Черный глаз задорно выглядывает из лысого черепа. Клюв раскрывается.
— Не дам. Сначала скажи.
— С… с… кр… шка-шка.
Ну, кушай. Ничего, милый мой, мы еще поговорим.
В девятый раз свою песню весны скворец брызнул великолепно. Булькал, свистел, заливался фыркал—все как следует быть, что выходило очень жалко при странной его наружности.
И вновь пришла весна. Скворец запел, но вместо свиста у него вырвался какой-то хрип. Бедный старик Кутька свалился с жердочки, попытался встать, всплеснул крыльями, перекувырнулся на спину. Черные лапы его медленно двигались. На одной все еще виднелся толстый белый рубец от дробины, так удивительно изменившей Кутькину жизнь. Теперь настала смерть.
С тех пор прошло много лет. Давно пора забыть это птичье происшествие, но невозможно. Оно попрежнему чудно волнует мне сердце.
Я старик. Мой лысый череп имеет довольно жалкий вид на похудевшей шее. Щеки сморщены. Все эти неприятности и еще кое-что самое гадкое, неизбежное при всякой мерке, я знаю, знаю, знаю.
Но когда брызжет весенняя песня скворца, я снова мальчик. Вот широкая отмель реки. Ярко горит над ней красный свет солнца. Бухают выстрелы, эхо ворчит в лесу на другом берегу. На песок валятся черные птички. Я бегу, хватаю маленькое пернатое существо… Это Кутька.
Он связан со мною неразрывно надолго, навсегда. О, детство, молодость, лучшая пора жизни! Самые невзгоды тех дней теперь представляются счастьем. Как буйно бились тогда чувства!
И десять лет того времени пустяк? Не может быть.
Не верю, что скворца при мне удерживала любовь только к творогу. Нет, темную волю птицы связала другая, более сильная власть.
С О Д Е Р Ж А Н И Е
В Е С Н А З О В Е Т
Весенние голоса
Щучья свадьба
Ледоход
Дыхание листьев
Голоса деревьев
Неведомая
Летающие цветы
Сон и пробуждение
Весенний поток
На манчуки
Они и он
Болтовня чучел
Тетеревиный сон
Соловей и лягушки
Из утиной жизни
В пойме
Исчезающая птица
В лесу летом
Вороний крик
Глухариный налет
Самолов
Пожар в лесу
Семья разбойников
Лоси, лоси!
Крылатые вестники
Сенокос
В перелесках
Бабье лето
За грибами
Д Е Т С К А Я К Н И Ж К А
Окунь и мальчик
Кот
Шайка
Птенцы
Помощники на охоте
Страус и гусь
Фатька-герой
Лисий выводок
За ночным вором
Старики
Р Ы Б А И К Р Ю Ч О К
Предупреждение
О рыбной ловле
О рыбьей жизни
Глушение рыбы
Колотушка
Перемет и подпуск
Рак
Уклейка
Пескарь и ерш
Елец и плотва
Подуст и язь
Карась и линь
Угорь
Лещ
Щука
Голавль, судак, жерих
Налим и сом
Сазан
Рыбы прозрачных вод
У Х О Л О Д Н Ы Х С К А Л
Смерть лебедя
Драка с неизвестным
Хариусы
Лебединая сидьба
Д Е Л А С О Б А Ч Ь И
Мои собаки
Знакомые собаки
Разные собаки
Н А Л А Д О Г Е
Голубая пустыня
На парусе
К Р Ы М Г О Р З А П О В Е Д Н И К
К морю
От моря в горы
Далекие диковинки
У солончака
Безнасекомье
А С К А Н И Я Н О В А
Весенний перелет
Каменные бабы
Среди благоуханий
Птичья впадина
Дрофа и заяц
Дикие скакуны
Исчезающая красота
Зоолог на коне
Ловля теней
М Е Л О Ч Ь
Лисятники
Мелочь
В П Л Е Н У И Н А В О Л Е
На голубятне
Селезень-Сашка
Болотная повесть
Смерть слона
Волчья заводь
Дикий человек
Хромой скворец