За одеждой Вея не пошла. Неожиданно даже для себя, она завернула в тряпицу оставшиеся три варёных яйца, два куска хлеба, сыпанув на них солью, вылила в пустую крынку остатки горячей медовухи и… подставила лестницу к чердачной ляде.
Домовой перетек в черную кошку и смотрел как на блаженную на свою подопечную, и на то, как она открывает скрипнувшую дверцу, и как оставляя на чердаке снедь.
«Быстрее, быстрее, только бы не услышал», – бормотала про себя Вея, понадеявшись на слова нашептанные на стены, пол да потолок. Только вот он мог и через слово услышать, бывало уже такое.
Но повезло, она успела захлопнуть дверцу, закрыть щеколду и сказать слово.
– Хозяйка, что за дела? – начиная терять личину, рыкнул голос.
Теперь ведьма подошла к двери.
– Здравствуй хозяин лесной, туманник. Почуял же уже, кто тут нынче поселился. Не будет тебе человечьей поживы.
– Да ладно тебе, какой хозяин, о чем баешь, – сделал последнюю попытку нечистый, но Вея только рассмеялась.
– Не дури, я тебя нутром чую, не проведешь. Но ночь нынче холодная, то ты верно сказал. Загляни на чердак, там тебе отпуск оставила. Не хочу с тобой ссориться, уж не побрезгуй – что было.
Дверь дрогнула от удара, задрожали ставни и сразу почти, Вея вдоха сделать не успела, тяжелым бухнуло на чердаке, тяжелой поступью прошлись и рванули ляду, но слово держало хорошо. Она не зря жгла дорогую свечу, обходя всю избу, знала, что ведьму навестят, и навестят в первую же ночь. Туманника только не ждала – не думала даже, что встретится.
– Открой мне, ведьма, – она слышала, как заскрипели когти по петлям, проверяя их на прочность. – Не то хуже будет.
Куда уж хуже. Те, кто открывал туманникам, до утра не доживали. Но несколько часов могли протянуть. Только ничего хорошего в той жизни не было.
– Туманнику не оставляют отпуск, – говорила ей мать одним из теплых летних вечеров, когда как сказки, рассказывала о блуждающей по миру нечисти. – Он тоже в лесу хозяйничает, но не путай его с лешаком. Туманник если возьмет отпуск, то сам – кровью.
Иногда так случалось, что лес стоял пустой, без хозяина. Редко оно было, на плохой земле чаще. И тогда там зарождалось что-то. В дурной земле доброго семени не вырастет, вот и здесь.
Начинали охотники пропадать. Потом бабы, по грибы да ягоды ходившие. Но не долго, год может, или пару, а затем затихало всё. И лес прихорашивался, и нечисть успокаивалась, только вот на рассвете и на вечерней зорьке туман начинал подниматься густой, и не от воды тот туман шел, а из леса струился.
То туманник родился и силы набирался. Пару лет бродил ещё как варево в котле, а затем шел на охоту.
– У туманников три лица. Днем как мужчина статный смотрится, но и силы почти не имеет, как тот мужчина, не больше. Ночью зверь лютый, но может и тем же молодцем прикинуться, тогда только на ноги внимательно смотри – ноги у них ночью завсегда звериные.
– А утром и вечером?
– Утром и вечером он туман. Все видит, все знает, всюду проникнуть может. Только сделать ничего не может, телом оборачивается он только в своем логове, в чаще.
Туманники стучались ночью. Все деревенские знают: не впускать никого после заката, особливо если около леса живешь. Но туманники сладко морочили голову, и иной раз нет-нет, да откроют дверь.
А на утро их находили.
В доме потом никто жить не мог, даже приезжие. Тяжелым становилось место, темным. Кровь уходила в доски, стекая по ним в подпол – туманник не торопился, выедая самое вкусное, поддерживая в телах жизнь всю ночь. Спал на теплых полатях, ворошил запасы, и исчезал поутру, словить не успевали.
Вея сняла лучину со светца и отодвинула стол. Ведьме сразу показалось, что странно это – чтобы стол посреди избы стоял, но думать об этом было некогда, сейчас же появились другие мысли.
С легким шепотком она прошла рукой по доскам, и рука отозвалась звоном. Ещё нужно днем посмотреть, но и так ясно – отмывали здесь, долго отмывали, да полировали. Чтобы не сразу заметили. По полу и в щелях текли ржавые потеки, да только не от железа те.
Туманник трапезничал здесь и раньше.
– Дом тебе что ли приглянулся? – Вея выпрямилась, отряхивая руки. Она уже искала кровь, но каждый раз это оставляло гадкое чувство грязи.
Туманник не удостоил её ответом, только толкнул печную трубу, от чего та покачнулась и в угли посыпалась крошка.
«Смогу ли я уснуть теперь?», – грустно подумала ведьма, глядя на потолок. Но усталость, долгая дорога, истекшие за день силы дали о себе знать, и вскоре её сморил легкий беспокойный сон.
Утром Вея выглянула на чердак. Можно было не бояться, засветло туманник сам рассыпался туманом, не мог держать форму, а значит уже не страшно.