У ЛБОВА
Преследуемый сбежавшимися на выстрелы полицейскими и, убедившись в том, что со своим опустевшим револьвером он ничем не может помочь захваченному товарищу, Алексей Давыдов бросился бежать в лес.
Прошло не менее часа до того, как он остановился и сел передохнуть на душистую траву укромной лесной лощины.
«Эх, Петька, Петька! — подумал он, опуская голову. — И ничего еще не сделал, а пропал уже ни за что!»
Долго сидел Давыдов раздумывая, что делать и куда сейчас направиться. Потом встал, спустился к ручью, набрал холодной воды, смочил ею разгоряченную голову и, направляясь в сторону полотна железной дороги, проговорил вслух:
— Конечно, дело ясное! Уйду к Лбову, а там дальше видно будет!
Через несколько дней он был уже в Перми и там зашел на квартиру одного из знакомых рабочих, деповского слесаря, и попросил его указать кого-нибудь из мотовилихинцев, чтобы тот проводил его к Лбову. Но товарищ Давыдова в ответ только покачал головой:
— Нет! Это дело неладное! В Мотовилихе сейчас жандармы на каждом углу и провокатор на провокаторе верхом сидит! И ты враз можешь влипнуть!
— Но там же бывают лбовцы, — возразил Алексей, — мне говорили, что сам Лбов часто там появляется, значит, уж не так опасно!
— Ну, то Лбов! — загадочно ответил ему слесарь. — Лбову никакая дорога не заказана, ему, случится нужда, так он и к самому губернатору заявится! А ты лучше вот что… Вечером я к тебе одного человека пришлю, он тебе посоветует, как быть.
Слесарь помолчал немного, потом спросил, собираясь уже уходить:
— Так ты, значит, совсем полетел? Ну, а как Ванюшка, брат где? Сидит все еще?
— Сидит!
— Башковитый человек! И сколько он книг перечитал! Прорва! Кабы он не сел, больших бы делов наделал!
— Не больше Лбова!
— Ну, нет, — подумав, ответил слесарь, — это, брат, друг другу не пара. Совсем, можно сказать, разные люди. И натура у них разная, и приемы разные! Лбов тот больше на бомбу напирает! Жандармов бы ему перебить, полицию перестрелять — это ему самое важное дело, а Иван нет! И характер у него не такой, как тебе сказать, отчаянный что ли, а главное, он все больше на пропаганду надеется! Полиции, говорит, много, всю полицию не перестреляешь. Убили, скажем, вчера стражника возле Малой проходной, а сегодня же двух поставят! Надо, говорит, народ организовать, а когда уже все одни к одному, тогда и подниматься разом!
— Знаю я, — махнув рукой, горячо возразил Алексей, — уж сколько раз об этом спорили, нудное это дело, да и как его сорганизуешь, когда каждый норовит в кусты, да и время — то сейчас такое тяжелое! Попритихни, полиция жмет повсюду, вот и надо что-нибудь такое устраивать, чтобы заметно было, чтобы чувствовалось, что не все, мол, благополучно! Да и, кроме этого, вон говорят, что Лбов здесь, как язва у губернатора под сердцем сидит. На него, можно сказать, все внимание. Вот за его спиной и валяй, организовывай понемногу! Одно другому не мешает!
— А разве же кто говорит против организации пропаганды? Валяй, пропагандируй сколько тебе в душу влезет!
Вечером слесарь привел одного из своих товарищей. Тот долго разговаривал с Алексеем и только когда окончательно убедился, что человек свой, надежный, то предложил тогда, чтобы завтра к 12 часам дня Алексей зашел в пивную возле базара и ожидал там, пока подойдет к нему человек и спросит его, не на малярную ли работу приехал он наниматься?
— А как я узнаю его? — спросил Алексей.
— Да и незачем тебе вовсе, он сам тебя узнает! Ты в этой одеже будешь! Ну и хорошо, раз подойдет человек, спросит, значит, тот самый! Он тебя до самого Лбова проводит. Отчаянный парень! Сколько его ловили — и все никак!
На другой день Алексей, беззаботно насвистывая, пробирался через базарную толпу к указанной ему пивной. Часы пробили ровно двенадцать, когда на глаза ему попалась убогая вывеска кабачка. Как раз, в аккурат, подумал он и направился было к дверям, но вдруг разом остановился и, быстро повернувшись, замешался среди народа.
«Вот, черт возьми, чуть — чуть было не напоролся! — подумал Давыдов. — И откуда его принесло? Надо будет обождать немного, пока уйдет».
Причиной этого внезапного беспокойства Алексея было то, что на деревянной скамейке рядом с пивной он заметил фигуру знакомого по Соликамску стражника.
Стражник равнодушно пощелкивал семечки и, очевидно, совершенно случайно присел отдохнуть в тень от лучей горячего солнца. Если бы стражник не был знакомым, то Алексей спокойно прошел бы в пивную, но сейчас это сделать было совершенно невозможно. Алексей отошел за дощатые ларьки, находившиеся напротив, и стал ожидать.