живописные и декоративные качества материала дерева.
Мне очень понравились его изобретательные и
оригинальные скульптуры — преимущественно головы сказочных, а
иногда и литературных героев. Среди них особенно
интересны голова «Лешего» из березового наплыва,
«Кикимора», «Актер», «Васко да Гама», «Пьеро».
Однажды в Детгизе я встретил художника Евгения
Рачёва. Разговорились о том о сем.
— Да!.. — воскликнул Рачёв. — Ты, говорят, уже
давно увлекаешься корешками? Этим летом я тоже
попробовал... Преувлекательное дело! «Заболел», ей-богу
«заболел»! И, как всегда это бывает, за одной фигуркой
другая, а там и пошло!
— Это меня радует.
Пусть растет, распространяется такая прекрасная «болезнь», но я тебе в ней
не соболезную, а сорадуюсь. У меня уже набралась порядочная
коллекция. И с каждой новой удачной вещью хочется понять одно любопытное
явление: фигурки из корней кажутся более выразительными и даже по ощущению
живыми, чем аналогичный добросовестный рисунок с
натуры.
— Вот-вот! — оживленно ответил Рачёв. — Это же самое приходило на ум и
мне: какие-то свойства фигурок из корней создают
впечатление необыкновенной их жизненности. Ведь, казалось бы, и пропорции в
них часто нарушены, ну и цвет, конечно, не тот, и все- таки...
— В том-то и дело,— перебил я. — Видимо, зрителя волнует
преимущественно образность, острота характера изображения.
И это все, по-видимому, в искусстве важнее точности.
Но этот сложный вопрос требует длительного
обсуждения. Восточная
— Алексей, давай друг другу покажем свои корешки!
Ведь дело-то больно занятное.
— Да, это просто необходимо, — подхватил я...
Время шло. Как обычно, дела оттягивали встречу, но
все-таки показ совершился: Рачёв выставил свои фигурки
на персональной выставке иллюстраций, я экспонировал
часть своей коллекции на четвертой академической
выставке, а «Дон-Кихота» — на юбилейной выставке к
40-летию советской власти.
Стоя у витрины с моими фигурками, художник
Аркадий Пластов, с интересом разглядывая их, заметил:
— Мы с сыном Николаем в Прислонихе тоже любим
заниматься этим. У нас уже порядком набралось
корешков. Мы их так и называем: «лесные боги». ТаАм у нас одна
русалка есть. Ну и занятная же!.. Да, надо их привезти
показать, — кончил он неопределенно.
— А из чего bj>i их делаете?
— Из корней бересклета — есть такой кустарник. Они
крепки, как слоновая кость; кожуру-то у нас там
собирают, как каучуконос, а корни выбрасывают. Выбирай,
что душе понравится...
Встречаю как-то товарища юности П. Сначала общие
разговоры, потом задаю ему вопрос:
— Где же ты работал все это время? Тебя нигде не
видно и не слышно...
— Долго работал в Центральном Доме пионеров,
среди ребят. Многие годы ушли на это, — отвечал он и, в
свою очередь, спросил: — Ну, а чем ты сейчас занят?..
Впрочем, вижу — тоже корешками увлекся.
(В руках у меня было несколько корней.)
— Почему — тоже>— поинтересовался я.
— Да мы с ребятами много их перетаскали из леса
для всяких поделок...
Оказалось, что П. летом проводил с пионерами
экскурсии в лес за сбором лесных диковинок. Пионеры потом
дорабатывали, делая разные фигурки, вешалки, дверные
ручки, полочки и многое другое.
— Как ты додумался до этого? — поинтересовался я.
— Скажу откровенно: об этом я прочел однажды в
журнале «Пионер». Там даже было напечатано
несколько фотографий этих фигурок.
Мне было совершенно ясно, что П. говорит о заметке
Чувеляева. Отрадно было слышать, что увлечение Федора
Куприяновича имело и имеет отклик и свое продолжение
в широкой пионерской среде.
Я привел лишь несколько примеров увлечения
корешками, но насчитать их можно гораздо больше.
Совершенно ясно, что каждый по-своему использует лесные
диковины.
Скульптура из корней и сучков может быть как
примитивной игрушкой, так и большим, высокохудожественным
произведением искусства. Но в любом случае подобное
общение человека с природой заставляет его остро ощущать
красоты лесного мира.