Иногда я по нескольку лет не касался дерева, продолжая, впрочем,
нежно любить ласковый шелест листвы, шум хвои, рисунок древесных
стволов и крон.
Помню, еще в детстве, как-то утром, проснувшись
после переезда в деревню, я засмотрелся на сосновые доски
потолка, заинтересовался ими, и уже вскоре они стали
для меня постоянным занимательным зрелищем в
утренние часы, когда я еще лежал в постели.
На ровной, гладкоструганной поверхности были
отчетливо видны сложные и разнообразные рисунки слоев
дерева и срезов сучков. В этих рисунках я находил морские
и речные берега, горы, облака, замысловатые сказочные
существа.
Все переливалось, играло розовато-золотистыми и
охристо-красноватыми оттенками.
Рассматривать потолок мне отнюдь не надоедало, так
как каждый раз я видел что-нибудь новое в древесных
картинах.
Игра детской фантазии не имеет границ. Зимой, когда
на дворе начинали похаживать первые морозцы, за ночь
происходило чудо: окна нашего дома неузнаваемо
преображались. Стекла были искусно разрисованы
тончайшими искрящимися кружевами и узорами с изображением
фантастических цветов, павлиньих перьев, папоротников
и мхов. Когда холодное утреннее солнце светило в окна,
узоры сверкали тысячами мельчайших кристалликов.
Я подолгу как зачарованный простаивал у окна,
рассматривая это чудо. Затем переходил к другому, где все узоры
были уже совершенно иными.
Рождались неосознанные вопросы: «Откуда эти
узоры? Вчера вечером их не было... Кто смог создать такую
красоту? Ведь на кружевах узоры куда хуже...»
На мои расспросы и мама и бабушка, словно
сговорившись, отвечали, что это проделки деда-мороза. И я
представлял себе его каким-то сказочным великаном, по
ночам разрисовывающим своим чудодейственным само-
писным карандашом окна домов.
В прошлую зиму мне снова пришлось поразиться
такому «дед-морозовскому» искусству.
— Папа! — окликнула меня дочь. — Посмотри, что
делается на окне.
Действительно, узоры на стекле были совершенно
необыкновенные. В них ясно были заметны очертания семьи
оленей. Я тут же зарисовал их, стараясь передать всё
абсолютно точно.
А кто не знает игру природы в формах облаков! Я
никогда не мог пройти равнодушно мимо этих
кратковременных небесных явлений. Приходилось наблюдать
картины поистине чудесные. Часто я жалел, что нет под рукой
блокнота с карандашом или фотоаппарата. Особенно мне
запомнилось одно сказочно красивое зрелище.
В природе стояло полное безветрие. На фоне синих
небесных просторов почти на полнеба возвышалось
огромное, вычурно клубящееся облако, освещенное в упор
розоватыми лучами предвечернего солнца. Казалось, оно
застыло в полной неподвижности.
Заглядевшись на облако, я вдруг ясно увидел
изображение двух гигантских борющихся фигур. Один гигант
уже поверг другого на колени. Схватив его правой рукой
за волосы, левой он приготовился отсечь мечом голову
своему врагу.
Вся эта сложная воздушно-скульптурная группа
отражалась в неподвижной синеве днепровских вод. Это было
чарующее и грозное видение. Но вот руки
богатыря-победителя стали расплываться, и уже через некоторое время
в небе не осталось и следа от этого необыкновенного
воздушного монумента. Эти живые картины случайных
расположений облаков мгновенны. Бывает, что любоваться
ими можно лишь в течение нескольких секунд.
Но есть подобная игра природы, которую постоянно
использует человек. Такое природное «искусство» нередко
встречается в мраморе, в яшме и других горных породах.
Мрамор иногда используется в архитектуре для
облицовки стен. Многие станции Московского метро отделаны
внутри мраморными плитами. Рисунок некоторых плит,
как, например, на станции «Динамо», особенно
интересен.
Однажды я решил разглядеть их подробно. Поезда
приходили и уходили, но оторваться от этих росписей
самой природы я не мог. Плиты были испещрены
красивыми узорчатыми рисунками. Даже при беглом обзоре я
легко обнаружил в этих рисунках и профиль девушки, и
мать с ребенком, и римского императора в тоге, и семью