быта.
И любая пора в нем хороша по-своему.
Каждый из нас видел весенний лес, когда только что
сошел последний снег и едва-едва сквозь прелую,
слежавшуюся прошлогоднюю листву кое-где начинают
пробиваться желтенькие стрелки неведомых трав. А потом уже
набухают почки, и лесные чащи издали мерцают
розоватым опушением.
Каждый из нас видел и лес летний — с разросшейся
тенистой листвой, насыщенной зеленым сочным цветом, с
ягодахми и грибами, с несметными пряными ароматами
тысяч цветений.
И осенний лес знаком каждому, со своей огненной
листвой, словно вобравшей в себя весь солнечный свет
уходящего лета, листвой, уже готовой лечь на землю
широчайшим сверкающим ковром и как бы защитить ее от
наступающих холодов...
А зимний лес! Сколько в нем поэзии и особого,
неповторимого очарования!..
Писатели, поэты, художники воспевают лес в своем
искусстве, а государство заботится о нем как о
сокровище.
Но мало любоваться лесом или только использовать
его для нужд быта. Его надо горячо полюбить, как
настоящего хорошего, доброго друга, и изучать, да не по
книжкам, а прямо в открытую, внутри его гостеприимных
объятий, при каждом удобном случае. Вот тогда-то он и
начнет приоткрывать нам свои особые уголки тайников и
кладовых, до поры до времени как бы недоступные
нашему глазу.
Лес не только цветет и разрастается — он и гибнет.
Сильнейшие шквалы вырывают с корнем огромные,
вековые деревья. Гиганты падают, подминают под себя
соседние.
В лесных глубинах можно часто встретить огромные
выворотни с причудливо растопыренными корнями.
Издали они кажутся какими-то сказочными существами,
настороженно притаившимися в чаще. С течением многих
лет в зарослях леса, на просеках и на опушках
образуется множество пней.
В некоторых местах идет раскорчевка; тут пни и
коряги складываются целыми грудами и подолгу лежат,
пока их не увезут на топливо. Их обмывают дожди,
высушивает солнце, обдувают ветры. Обнаженные корни
темнеют от времени и выделяются на фоне цветущей
летней растительности.
Казалось бы, малопривлекателен этот уголок
погибшей природы, лишенной жизненных соков, форм и
цвета.
Но попробуем все-таки остановиться и внимательно
приглядеться к причудливым силуэтам корней; и вот
постепенно, незаметно для нас самих, пробудившаяся
фантазия начнет находить в них очертания, что-то
напоминающие. Корни как бы оживут и заговорят с нами на еще
неведомом языке «объемов и линий».
Так среди них мы найдем изгибы каких-то тел, лап
и ног, а порой и целые, по-особому выразительные
фигуры.
Но не только на корчевках могут быть подобные
лесные находки.
Лес изобилует всяческими древесными причудами. На
березах и на других деревьях встречаются шишковатые
наросты, которые в народе называются «капами» и
иногда «чагами». Это болезнь дерева. После снятия коры эти
наросты имеют очень красивую своеобразную
поверхность. Внутри их масса дерева очень свиловатая
(крученая, извилистая), и при распиле их получается рисунок
слоев необыкновенный.
Среди древесных недугов бывают всякие искривления,
перегибы и хитросплетения.
Как-то прогуливаясь по берегу Сецежа, я увидел
поваленную бурей ветлу. Мое внимание привлекли вьющиеся,
как змеи, и вычурно переплетенные сучья. Это для ветлы
совершенно необычно. Один сук, довольно толстый, по-
видимому, уже давно так и рос, переплетенный сам с
собой.
Может быть, кто-то когда-то подшутил над молодым
деревцем, завязав его тонкие, гибкие побеги узелком, а
узел разросся и затвердел. Эту находку я вырубил
топориком и взял с собой.
В Казахстане, на берегу Чебачьего озера, есть
березовая роща, названная народом «танцующим лесом».
Стволы берез здесь искривлены, согнуты пополам,
перевиты в необыкновенной игре по какому-то загадочному
капризу природы.
Подобную картину я видел недавно в старинном парке
бывшего имения Ганнибалов — Петровском, в
Пушкинском заповеднике, недалеко от Михайловского. Там есть
знаменитая аллея карликовых лип, где когда-то люби.!