Нет, ничего не дала ему эта злополучная любовь, ничего, кроме унижения, стыда и отчаяния… Ничего, кроме кратких мгновений полного блаженства, когда он забывал и себя, и свое унижение, и стыд, и совесть, и отчаяние. Не так много выпало на его долю этих мгновений счастья, но у кого их бывает больше, таких мгновений? Не родился еще на земле человек, которому бы удалось поймать и приручить эту синюю птицу счастья. Мимолетно она залетает в любую форточку и спешит дальше, ведь она одна на всех, и многие с нетерпением ждут ее трепетного визита — всех разом не осчастливишь. Егорову и так уже досталось много таких мгновений. Он даже и не мечтал о таком подарке судьбы, а вот выпал и на его долю. За подарки надо платить, все платят по-разному, но платят неизбежно все. Егоров знал этот неумолимый закон природы и не собирался увиливать от расплаты, но он надеялся оплатить счета ценой собственных жизненных ресурсов, собственной болью, ревностью, одиночеством. И больше всего на свете боялся подставить под удар ближнего, особенно Зуева.
Но одного закона возмездия Егоров, пожалуй, не знал, а если знал, то втайне надеялся его избежать. Любая жизненная ошибка, драма и трагедия главного героя, в любом конфликте, порождает цепную реакцию боли, страданий; и часто бывает, что основной удар принимают на себя самые невинные, косвенные участники драмы. Герой волен как угодно распоряжаться своей судьбой, вплоть до полного самоуничтожения, а близким и родственникам ничего не остается, как расхлебывать заваренную им кашу, то есть страдать, болеть или даже гибнуть за компанию с главным героем. В «Гамлете» первой гибнет самая невинная из участников трагедии — Офелия. Ромео и Джульетта самовольно ушли из жизни в наивысшей точке своей осуществленной любви, а злополучным родственникам ничего не оставалось, как всю жизнь мучиться раскаянием и оплакивать потерю. Любая молодая мать знает эту роковую связь собственной жизни с жизнью своего ребенка. Стоит ей зарваться, нарушить законы нравственности, добродетели или просто здравого смысла, любой ее проступок тут же отражается на самочувствии ее ребенка, и тем сильнее, чем меньше ребенок. Особенно в этом смысле восприимчивы и уязвимы именно грудные дети, что лишний раз доказывает естественную биологическую природу человеческой взаимосвязи.
Егоров был одинок в этом мире и не совершал никаких преступлений, но он зарвался, дал волю своим страстям, потерял себя и контроль над собой. Любая страсть почти всегда неуправляема и губительна и для самого героя и для его окружения. Что ждет его, Егорова? Он давно не дорожил своей жизнью, он с благодарностью принял от судьбы этот тяжелый дар запоздалой страсти. Но Зуев?
Егоров тщетно уговаривал себя, что Зуев тут совершенно ни при чем, но больше всего боялся именно Зуева.
В этот зловещий промозглый вечер в фойе кинотеатра, когда сумрачная, озябшая Светланка, отворачивая от него свое анемичное личико, с тоской заглядывала в холодные кривые зеркала и он из-за ее спины перехватывал в зеркале ее равнодушный взгляд и видел собственное жалкое отражение — зеленовато-серое старое лицо, потертый жалкий макинтош…
— Не смотри на меня, — просила она, — я нынче некрасивая.
Она, зябко поеживаясь, глубоко засовывала озябшие руки в карманы куцей нейлоновой курточки и отворачивалась от него, удаляясь все дальше и дальше в бесконечность, а он тщетно ломал голову, как бы ее утешить и ободрить, какой подвиг для нее совершить.
«Милая, — хотелось бы сказать ему, — в таком жалком виде ты мне только ближе и дороже».
Светланка была по-прежнему молода и здорова, и ничто не могло прекратить ее постепенного удаления и предотвратить неизбежную развязку, как ничто не могло сократить участка пути, который разделял их во времени. Еще несколько судорожно отвоеванных у судьбы мгновений счастья, и все будет кончено, ее не станет… И, совсем уже теряя голову от унылой безнадежности этого злополучного вечера, он шепнул Светланке на ухо, что дома ее ждет подарок. (Он решил подарить ей золотую Катину брошь.) На мгновение ему удалось вернуть Светланку к жизни, она заинтересованно посмотрела на него и даже зарделась от удовольствия. Она очень любила подарки. Жизнь ее вовсе не баловала, в искренней ее благодарности сомневаться не приходилось. По его торжественному тону она поняла, что подарок будет не пустяковый, и сгорала от любопытства.
— Ну какой, какой, скажи, какой? — совсем по-детски клянчила она и нетерпеливо теребила его руку.