— Это ты, Зуев? — спросил он.
В чулане кто-то чихнул.
— Ты что, тут зимовать собрался? Вылезай скорей, я тебе пожрать привез! — крикнул Егоров в темноту чулана.
На свет появилась чумазая, всклокоченная мальчишеская голова, в которой он с трудом узнал Зуева. «Как быстро дичает человек», — пронеслось в голове.
Зуев между тем не собирался вылезать из чулана. Он лежал там на куче матрацев, грыз сырую морковку и в упор разглядывал Егорова нехорошим взглядом.
— Недурно устроился, — неловко усмехнулся Егоров.
— Ништяк! — последовал короткий ответ.
— Чего? — удивленно переспросил он.
— Хорошо устроился, — хмуро объяснил Зуев.
Помолчали. Егоров присел на корточки рядом с дверцей и закурил.
— Дайте закурить, — попросил Зуев.
— Сначала вылезай, а то еще пожар устроишь.
— Вам не противно жить на свете? — спросил Зуев.
— Всяко бывало, — неопределенно отвечал Егоров.
— А сами вы себе не противны?
— Бывает, — признался Егоров. — Я тебе противен?
— Сам я себе противен, — мрачно огрызнулся Зуев.
— Ничего, это еще не трагедия, — вздохнул Егоров. — Вылезай, будем ужин готовить.
— Я спать хочу, — последовал короткий ответ, и дверца кладовки захлопнулась.
Егоров вздохнул и пошел искать помещение для ночлега. Возле кухни он обнаружил довольно обжитую каморку. Там была постель с матрацем и одеялом, был стол, заставленный грязной посудой. Он затопил печь, принес воды, убрал со стола, постелил чистую газету, разложил на ней продукты, которые привез с собой. При помощи кипятильника заварил чай. Когда все было готово, он пошел приглашать Зуева.
Кладовка была пуста. Зуев исчез. Егоров расстроился и побрел обратно. Он шел, уныло глядя себе под ноги, и, неожиданно обнаружив Зуева на крыльце кухни, очень обрадовался.
— Молодец, что не сбежал! — горячо воскликнул он.
— Сосны живые, — задумчиво произнес Зуев.
— И мы тоже живые, — обрадованно подхватил Егоров.
— Жить больно и стыдно, — сказал Зуев.
— Наверное, так и должно быть, — согласился Егоров. — Не стыдно летать и работать.
— Я не хочу больше учиться, — сказал Зуев. — Мне надо работать.
— Всему в жизни надо учиться, — сказал Егоров. — Даже любви.
— Любви нет, — равнодушно сказал Зуев..
— Есть, — возразил Егоров. — Иначе планета Земля давно была бы уничтожена. Люди теперь в силах это сделать. И если до сих пор планета цела, то это значит, что силы добра и любви пока еще преобладают.
Помолчали. Темнело. Сосны задумчиво шевелили вершинами. Егоров достал из кармана листок бумаги и протянул Зуеву.
— Вот шифровка, — сказал он. — Я ее тут нашел.
Зуев взял в руки листок и чуть заметно улыбнулся.
— Теперь уже этого никто не прочтет, — сказал он. — В конце смены мы уничтожили все карточки, при помощи которых это можно прочесть.
— А ты получил письмо о встрече в 1985 году? — спросил Егоров.
— Все получили, — сказал Зуев. — А вы откуда знаете? — насторожился он.
— Это я написал, — улыбнулся Егоров.
— Вы?! — В голосе Зуева было даже какое-то разочарование, будто он надеялся, что написал это кто-то другой.
Егоров украдкой наблюдал за ним. Зуев поймал его взгляд и чуть смутился, но тут же засмеялся весело и открыто.
— А вы это дельно придумали, — сказал он. — Забавная будет встреча.
— Думаешь, придут? — спросил Егоров.
Зуев увел взгляд в сторону, чуть подумал о чем-то своем.
— Мы с вами придем, — сказал он.
— Да, — согласился Егоров, — мы с тобой придем вместе.
1975
БОЛЬШИЕ ПЕСОЧНЫЕ ЧАСЫ
Часть первая
ЗИМА
Мне давно хотелось рассказать о нашем коллективе. Коллективе одного КБ, где я работаю вот уже более десяти лет.
По-видимому, в каждом человеке сидит если не писатель, то, во всяком случае, рассказчик. Иначе откуда эта вечная неудовлетворенность от прочитанного, эта разница вкусов и неиссякаемая потребность рассказать о себе что-то самое важное и никому еще не известное? Наверное, именно это порой беспомощное и бестолковое беспокойство побуждает людей писать все новые книги.
Вы скажете, я не прав и писатель преследует куда более высокие цели. Согласен. Я не писатель, я инженер. Я просто хочу рассказать.
О коллективах сейчас пишут часто и много, и если появляется порой сходство в этих книгах, то оно вовсе не означает, что тема исчерпана. Легче предположить сходство двух или трех писателей, чем сходство целых коллективов.