— Форма номер пять. — И Ольга Васильевна протягивала ему анкету.
— Большое спасибо. — И Поленов брал из ее рук анкету.
— Нет, вы заполните ее тут…
И он присаживался на край стула и склонялся над анкетой, а она склонялась над ним. И, застенчиво улыбаясь друг другу, они погружались в анкету.
Я для них не существовал.
Потом я сидел в своем подвале и старался осмыслить происшедшее, но оно не лезло ни в какие рамки. Самые невероятные комбинации и планы мести, ежеминутно сменяя друг друга, рождались в моей голове. Я вскакивал со стула и подбегал к дверям, чтобы немедленно привести их в исполнение, но все они казались мне недостаточными. Я так перекурил, что меня начало тошнить. Моя репутация, честь и доброе имя, казалось мне, погибли навсегда. И, чтобы не быть смешным, я решил немедленно подавать заявление об уходе.
А тут еще Графиня с ее вечным чавканьем и глупыми вздохами. Она величественно проплыла мимо меня и, достав из сумки зеркало, разместилась с ним на подоконнике. Но тут надо объяснить, почему она — Графиня.
Есть у нас в институте одно небольшое развлечение. Иногда в моем коридоре, или около стола для пинг-понга, или в Полинином узком коридорчике — словом, в местах перекуров, возникает «пятиминутка смеха». Кто-то рассказал хороший анекдот или просто рассмешил всех. Смех притягивает, кто-то подходит еще и, если хочет присоединиться к веселью, должен рассказать что-нибудь занимательное.
Однажды к такой компании подошла Графиня (тогда она была просто Милой, ну иногда Меланьей). И когда она подошла, все, естественно, потребовали от нее истории.
— Я книжку одну читаю, — заливаясь краской, сообщила она. — Только она совсем не смешная, она трагическая.
Все улыбнулись.
— Это исторический роман, — продолжала она. — Называется «Невинное преступление».
— Ну-ка, ну-ка, расскажи, — заинтересовалась Полина.
— Только она совсем не смешная, — повторила Меланья. — Там была одна графиня, — взволнованно продолжала она. — Графиня была очень красивая, и полюбила одного человека, и привела его к себе. У них ничего такого и не было, но в это время вернулся граф, и графиня испугалась и спрятала того человека под перину, и он там задохся и умер.
— Ну и ну! — сказала Полина и грозно посмотрела на окружающих.
Все еле сдерживались.
— И вот, — продолжала Меланья, — эту графиню должны были закопать по горло в землю, было у них такое постановление. Но тут как раз Петр Первый это постановление отменил…
Окончить ей все-таки не удалось, кто-то сорвался и…
Хохотал весь институт.
С тех пор и стала наша Мила, хозтехник 17-й лаборатории, навсегда Графиней.
Обычно я люблю ее присутствие и вздохи: «Все течет, все изменяется… Ах ты господи… Все хорошо, когда все хорошо…» — и так далее. Люблю эту форму общения с каким-то неведомым мне пространством и временем. И то, как она смотрит в зеркало, обретая через отражение какой-то свой особый смысл, выражение и даже прическу, и как все это мгновенно распадается, как только она прячет зеркало в сумку и обращается ко мне…
Но сегодня ее чавканье, ее вздохи были просто невыносимы.
— Перестань чавкать, — наконец не выдержал я. — И встань с генератора.
Она обратила ко мне свое ленивое, будто подставленное солнцу или поцелуям лицо, похлопала своими телячьими глазами.
— Хочу и чавкаю, — изрекла она. — Комната не твоя.
— И не твоя, — только и нашелся я.
— И не моя, — согласилась она. — Комната государственная.
И снова зачавкала.
— Сколько раз просил не садиться на приборы!
В голове у меня помутилось, и я пошел на нее. Она смотрела, как я иду, а когда я подошел вплотную, сунула мне в нос свой пирожок.
— На, кусни, ты сегодня даже не обедал.
Это напоминание о сегодняшнем обеде почему-то подействовало на меня отрезвляюще. «Не хватает еще подраться с Графиней», — пронеслось в голове.
— А мне сегодня какой сон приснился! — оживилась сна. — Мне приснилось, что меня забодала корова. Иду я будто по твоему коридору, иду и почему-то семечки грызу. Открываю твою дверь, а там корова. Увидала меня — да как зарычит. Знаешь, совсем как собака зарычала. Зарычала, нагнула рога и прямо на меня, а я захлопнула дверь и держу. Она нажимает, а я держу. И вот, чувствую, сил нет, отпустила я дверь и бегом. Но в конце коридора она меня все-таки забодала, подцепила на рога и помчала вдоль по улице… К чему бы это?..
Я стоял и тупо глядел на нее. Она собирала свою косметику. Собрала, подошла ко мне и попросила почистить ей спину. Я почистил.