— Хватит, хватит, — перебиваю я его. — Про брата я и так все знаю, давай лучше про часы.
— Про часы, — задумчиво повторяет Фаддей. — Подумать только, вспомнил! Ну да, теперь антиквариат в цене. Скоро иконы собирать начнет…
— Ну вот что, — обрываю я. — У меня сегодня день рождения, и я бы попросил тебя это запомнить.
— Хорошо, — говорит Фаддей. — Я это запомню. Что бы тебе подарить?
— Я не затем сказал, — возражаю я. — Мне просто хотелось, чтобы кто-то помнил.
— Да, да, — задумчиво повторяет Фаддей. — Я запомню. — И вдруг: — Ба! Я дарю тебе подушку… Нет, я определенно хочу подарить тебе подушку.
— Ну вот еще, — возражаю я. — Зачем мне подушка, у меня уже есть подушка.
— Много ты понимаешь, — смеется Фаддей. — Подушка подушке рознь. Ты вот ляг, ляг на кровать.
Я ложусь и кладу голову на подушку.
— Ну как? — спрашивает Фаддей.
— Нормально, — отвечаю я. — Подушка как подушка.
— То-то и оно! — восклицает Фаддей и выдергивает подушку у меня из-под головы. — Ну а теперь попробуй! — И он подкладывает мне под голову другую подушку. — Ну а теперь, теперь?
Я кладу голову на подушку, и голова проваливается куда-то, точно в невесомость. Я закрываю глаза и не чувствую своей головы, будто висит она где-то в пространстве, отдельно от меня, на каком-то облаке, и даже покачивается чуть-чуть.
— Вот это да! — вскакиваю я. — Вот это подушка! В жизни не видал таких подушек!
— Много чего ты еще не видал… — смеется Фаддей. — Самые лучшие в мире подушки — это цыганские.
И только в дверях, с подушкой в руках, я между прочим спросил его о новичке.
— Опять ты влип в историю, — засмеялся он. — Ну что ж, по-моему, этот новичок просто находка для нашего коллектива. А то коллектив есть, а перевоспитывать некого. Так что работай, работай…
— Брось трепаться.
— А если я не хочу участвовать в этом спортивном аттракционе? — сказал он. — Я не агент госстраха, и новые методы страхования имущества от пожара и прочих стихийных неприятностей меня не интересуют. Мне он не интересен, он так застрахован и перестрахован, что до него не докопаться. Только если он еще раз сядет на мой подоконник, я вышвырну его в окно. Так я ему и сказал, а ты, пожалуйста, напомни при случае.
— Так, значит, есть в нем что-то…
— Такое, — подсказал Фаддей.
— Не треплись.
— Есть, есть, — будто успокаивая меня, сказал он. — Только скорее нет, чем есть. Любопытен, так сказать, для изучения, как сороконожка с двадцатью ногами или как любой другой индивидуум с отсутствием основного органа. Этакая загадка для науки: куда же этот недостающий орган подевался и как существо обходится без него?
Мне хотелось еще поговорить и узнать, какого же органа, по мнению Фаддея, не хватает нашему новичку, но Фаддей побежал к телефону и, вернувшись, заговорил о чем-то постороннем, явно давая понять, что не хочет продолжать прерванный разговор.
Я взял командировку на полигон и пробыл там две недели. События предыдущих дней понемногу утряслись в моей голове, и порой я даже поглядывал на них с юмором, как на нелепое недоразумение, и уже скучал по всем нашим и рвался назад в институт.
Но когда я в понедельник вышел на работу, в институте бушевал скандал. В воскресенье состоялась долгожданная загородная вылазка, и наши туристки возвратились с нее в страшном бешенстве и взбаламутили весь институт. Что там произошло на самом деле, выяснить было практически невозможно. Разгневанные участницы и неучастницы то и дело врывались ко мне с требованием принятия срочных мер по ликвидации этого хулигана, то есть Поленова, который опозорил весь наш коллектив. Они взахлеб кричали о его хамстве, издевательстве и цинизме. Факты были невелики. Поленов с самого начала держался обособленно, не принимал участия во всеобщем веселье, потом отказался помогать по хозяйству, съел один почти все консервы и, в довершение всего, исчез, заставив девиц волноваться и разыскивать его по всему лесу… При этом у меня осталось впечатление, что он приставал по очереди чуть ли не к каждой из участниц этой прогулки.
Я так от них устал, что, уж просто чтобы отделаться, посоветовал им сходить к Поленову и самим потребовать от него объяснения его поступков, что они и сделали. Поленов ответил им, что лес он совсем не любит, что они выбрали плохое место и он заблудился там, что от консервов у него теперь изжога, и вообще посоветовал им в походах поменьше галдеть и сшить себе приличные костюмы.