То ли дело захламленная берлога Фаддея, где все предметы тяжело и прочно стоят на своих местах и фотографии предков с живым любопытством поглядывают на тебя из своих запыленных рамок. И пусть Фаддею порой бывает нелегко, слишком много хлама ему оставлено в наследство, зато как строг и точен его отбор, оригинальны, индивидуальны его поступки, манеры, одежда. У него свой жизненный почерк, свой стиль…
Шеф тоже происходит из добротной крестьянской семьи…
У Поленова, говорят, не было матери…
Полина — офицерская дочь…
У Графини — мать-одиночка…
Но даже самый пустой, никчемный и захудалый предок — это уже что-то, есть хотя бы чему сопротивляться, от чего отталкиваться, есть точка отсчета, есть движение.
Да если бы у меня была фотография хотя бы одного родственника, мне кажется, я знал бы о себе вдвое больше.
…И я все глубже погружался в трясину осеннего уныния.
Спас меня Фаддей. Недаром я считаю его своим другом, есть в нем это свойство — вовремя приходить на помощь. Казалось бы, совсем ушел в себя, не дозовешься. Но когда действительно нужно, он тут как тут, перешагнет через все прошлые счеты и обиды и придет вовремя, не опоздает.
На этот раз он пришел не один. С ним был маленький шустрый человечек и две собаки. И человечек и собаки-фокстерьеры были юркими и сердитыми. Вокруг меня вез вмиг пришло в движение. Сам собой накрывался стол, появилась жареная курица, полынная настойка, огурцы, помидоры, картошка. Фаддей, добродушно ухмыляясь, наблюдал за этой пантомимой.
— Кто это? — спросил я, когда человечек исчез на кухне.
— Охотник, — усмехнулся Фаддей.
— Ты что же, занялся охотой? — спросил я.
— Нет, это ты у нас будешь заниматься охотой, — сказал он.
— Чего вдруг? — удивился я.
— А почему бы нет? — сказал он. — Почему бы тебе не заняться охотой? Все лучше, чем преферанс или бильярд…
— При чем тут преферанс? — спросил я.
— Надо же тебе чем-то заниматься, — сказал он. — А тут как раз у Тинги, — он показал на одного из фоксиков, — хозяин заболел. Охотничий сезон в разгаре, Тинге надо охотиться, она без этого не может.
— Ну, а ружье там, патроны…
— Было бы желание, остальное приложится, — перебил он.
— Но у меня нет такого желания, я даже стрелять, наверное, разучился.
— Поверь мне, из тебя выйдет превосходный охотник, — убежденно заявил Фаддей.
Спорить с ним было бесполезно, и я сдался. Пока тепло, поброжу с ними по лесу. А там, как пойдут дожди, холод да сырость, найду благовидный предлог. Я городской житель, вся эта охотничья поэтика не для меня.
Я и не подозревал тогда, какой сюрприз приготовила мне эта осень.
Мои новые друзья заслуживают особого рассказа. Скажу только, что они мне нравились. Мне уже нравилось все, связанное с охотой. Какая-нибудь сумка для дичи приводила меня в восхищение. Я мог целую неделю разбирать фаддеевское старое ружье и любоваться его деталями.
Охотились мы, собственно, только два дня в неделю, но и остальные пять дней я уже был охотником. Всю неделю шла тщательная подготовка снаряжения, обдумывались планы и маршруты, заготовлялась провизия. Тинга тоже требовала и времени, и внимания…
Вот и тепло кончилось, дожди пошли, холод, слякоть. Тут-то и ждал меня основной подарок этой осени. Оказалось, что то самое время года, которого я в городе так боялся и ненавидел, здесь, в лесу, обернулось самым пронзительным и любимым.
Тусклые, серенькие деньки, не то рассвет, не то сумерки. Линия горизонта над туманной безбрежной водой неровно оборвана, словно край старой газеты, и тлеет по краям тусклым заревом. Серая стрекоза вертолета прострекотала над ним. Прокричал петух. Сорока лениво пересекла тропинку, лягушка проводила ее ленивым взглядом. Несколько капель сорвалось с черных веток. И опять замерло все вокруг, оцепенело.
И я забылся в этом мире, забыл себя и свою тоску, растворился в нем…
Но вдруг выпал снег. Он тут же растаял, но это было первое предупреждение. Я очнулся и настороженно огляделся. И пусть сон был прекрасным, мне показалось, я что-то проспал.
Общественная жизнь в институте вступала в свои права.
Вернулся из отпуска шеф. Выглядел он прекрасно.
Графиня же больше не вернулась. Сотрудники поговаривали, что шеф упрятал ее в каком-то деревенском замке и содержит там нашу кралю в естественных для нее условиях.
Ушла на пенсию Ольга Васильевна. Проводы были торжественные, но она все-таки нашла повод обидеться и ушла, ни с кем не попрощавшись. Ее место занял отставник в потертом синем кителе.