— Садись, садись, — приговаривала Таисия Семеновна. (Девочка была ее любимицей.) — Скажи, это твоя книга? — ласково пропела она.
— Нет.
— А чья же?
— Я взяла ее у Петровой.
— А записка?
— Какая записка?
— Вот эта, — Таисия Семеновна протянула Анине шифровку.
— Это уже там лежало, — спокойно отвечала Анина.
Позвали Петрову. Та, в свою очередь, взяла книгу у Тихомировой, а Тихомирова у Ежова… Этому не предвиделось конца… Но Ежов, на счастье, взял злополучную книгу в библиотеке, где она вместе с запиской лежала с прошлой смены.
Таисия Семеновна уже склонна была им поверить. Но в другой книге, которую она взяла в руки, тоже оказалась записка, и в третьей, и в четвертой, — все книги были набиты зашифрованными записками.
— Книги служат им почтовым ящиком, они передают их вместе с письмами, — осенило Егорова.
— Чему вы радуетесь? В нашем коллективе обнаружилась засекреченная переписка, а вы радуетесь. Может, вам известно, что они там пишут?
— Ерунду какую-нибудь пишут, — все еще широко улыбаясь, сказал Егоров.
— Как это ерунду?! — (Халатность начальника была безусловно возмутительна.) — В таком случае зачем зашифровывать? Какая необходимость?
— Так просто, для интересу…
— Нездоровый какой-то интерес. Если нечего скрывать — зачем зашифровывать?
— А затем, наверное, чтобы мы с вами прочесть не могли. — Он все-таки сорвался.
— Я полагаю, — вспыхнув, отчеканила Таисия Семеновна, — что если нечего скрывать, то не надо и прятаться. А если они прячутся, то это тревожный сигнал и нам пора вмешаться. Вот, возьмите и разберитесь. Вы военный, это по вашей части.
Очень не хотелось Егорову вмешиваться, но спорить с воспитательницей он не посмел.
Он пошел к выходу, но в дверях остановился.
— А почему у вас нет качелей? — спросил он, обращаясь преимущественно к Таисии Семеновне.
— Качелей? — опешила та. — Были где-то, я сама видела. Наверное, на чердак снесли.
— А, эти, с лошадкой?.. Они еще от детского сада нам остались, — сказала Светланка.
— Я говорю про большие лесные качели, — объяснил Егоров.
— Что значит лесные? — перебила Таисия Семеновна.
— Берутся два столба, укрепляется между ними перекладина…
— И получается виселица, — сказал подоспевший Натан.
— Что ты имеешь против качелей? — уставилась на него Светланка.
— Но что значит лесные, вы мне не ответили, — сказала Таисия Семеновна.
— У нас в детстве всегда были качели, — сказал Егоров. — Я не представляю себе детства без качелей.
— Зато у нас теперь есть лошадь, — сказал Натан.
Но Егорова уже не было, он ушел. Все в замешательстве переглянулись.
— Качели он нам устроит, это уж точно, — сказал Натан.
— Я ничего не имею против качелей, — холодно разглядывая его, сказала Светланка.
— Но объясните мне, что значит лесные? — умоляюще повторила Таисия Семеновна.
Приближалось время обеда. Выкупаться так и не успели.
Зуев лежал на своем излюбленном камне и разглядывал зеленую ящерку, что грелась на солнце рядом с камнем. Он разглядывал ящерку и думал о том, что, может быть, кто-то очень большой разглядывает сейчас его, а ящерка ему незаметна совсем, как для ящерки незаметен сам Зуев.
— Зуев…
Он даже не вздрогнул, и только проклятая кровь, которая ударила в голову и волной залила лицо, только она выдала его.
— Зуев, ты слышишь? Я хочу с тобой говорить.
— А я не хочу, — лениво отозвался он.
— Что происходит? — спросил Слава. — Может быть, тебе что-нибудь показалось? Может, кто-то что-то сказал? Может, Анина…
— Я — или Анина! — нетерпеливо и грубо перебил Зуев.
— В таком тоне разговаривать бессмысленно, — сказал Слава.
— Тема исчерпана, пишите письма, — огрызнулся Зуев.
Слава даже не обиделся.
— Но за что? — спросил он. — Что я тебе сделал?
— Я — или Анина, — повторил Зуев.
— При чем тут Анина! Она тебе нравится, что ли?
— Это тебя не касается.
Слава вздохнул и пошел прочь. А Зуев еле сдержался, чтобы не запустить ему вдогонку булыжник. Теперь-то он знал цену этой мягкости. Славка был неуязвим для него, он не ответил на его дружбу, не откликнется и на вражду.