— Маразм крепчал, — изрек Натан, разглядывая Игорька. — Все висишь?
— В знак протеста против сурового обращения. Вадим, пойди набросай плакатик, что я не просто так тут вишу, а в знак протеста, — отвечал Игорек.
— За что боролись, на то и напоролись, — сказал Натан.
Ребята, лежа на земле, мрачно выслушали этот диалог, реагировать им было лень.
— Население! — крикнула тетя Маша, выглядывая из кухни. — Принесли бы хоть воды…
Никто не отозвался.
— Чего это с ними? — обратилась она к Егорову. — Заснули, что ли? Я им говорю воды принести, а они…
— Давайте я принесу, — сказал Егоров и взял ведра. Он нес ведра, и ребята провожали его ленивым взглядом… Он проходил мимо Зуева. Тот выжигал увеличительным стеклом на фанерке. Но тут солнце опять зашло за тучу. Зуев поднял голову.
— Придумайте что-нибудь, полковник, видите, народ томится, — неловко усмехнулся он.
В тоне была ирония и вызов. Егоров нахмурился. Оба чувствовали замешательство и неловкость… Но тут запело радио:
Выглянуло солнце. Его косые лучи позолотили стволы. Длинные тени разлиновали территорию лагеря, как тетрадку… Чирикнула птица, заржала лошадь… Все облегченно вздохнули — проклятый день подходил к концу. Гроза прошла стороной.
Распахнулась калитка, и на ее светлом квадрате, пронизанное косыми лучами, появилось видение: охапка золотых ромашек в обнимку с охапкой белых кружев — это была Анина.
— Луч света в темном царстве, — изрек Натан.
И впрямь — вся такая легкая, воздушная, прозрачная, она пересекла территорию лагеря, переступая через тени белоснежными туфельками на каблучках. И эта игра светотени на ее прозрачной фигурке создавала странный эффект зыбкости и неверности, будто она пробиралась к ним в другой среде, под водой… Все следили за этим чудным движением затаив дыхание. Теперь было видно ее лицо, оно нежно и застенчиво светилось, озаренное радостью от всеобщего внимания и сознания своей красоты и неотразимости. Все глазели открыв рот, и только Слава, к которому она направлялась и которому предназначалась вся эта красота, ничего не замечая, все еще сидел понурившись и чертил палочкой по земле… Но вот вздрогнул, поднял глаза, вскочил и попятился. За ним была труба, и он чуть не перелетел через нее.
— Здравствуй, Слава, — нежно молвила Анина. Она все еще сияла, столь бурная реакция Славы смутила и обрадовала ее. — Здравствуй, Слава, — повторила она.
Он молчал, но вдруг побледнел под ее взглядом, и упрямая, злая, циничная улыбочка появилась на его лице. Эта улыбочка относилась не к Анине, а ко всем, кто следил сейчас за ними, к их нездоровому интересу, к этому подглядыванию. Анину ужаснула эта улыбочка, она судорожно глотнула воздух, попятилась, беспомощно и жалко озираясь. Но все опускали глаза, и лишь Игорек, вися вниз головой, глядел прямо на нее налитыми кровью глазами. А за ним через всю стену столовой красовалась надпись: «Слава + Настя».
Будто какую-то гадость, Анина отбросила от себя цветы и бросилась прочь обратно к калитке. Таисия Семеновна поспешила за ней. Но Слава даже не посмотрел им вслед, он обвел всех холодным, злым, презрительным взглядом, мрачно плюнул, потом нагнулся и зачем-то заглянул в трубу.
Там, очень далеко, будто на самом конце мира или уже совсем в ином мире, стояли чистенькие маленькие сосенки. Там было больше света, и краски были ярче, и воздух прозрачнее, и зелень сочнее. Все было такое чистое и яркое, точно на переводной картинке, которая еще не вполне просохла.
Таисия Семеновна была потрясена и возмущена до глубины души. Поначалу она даже растерялась от волнения и даже всплакнула от обиды и разочарования. Да и было отчего потерять голову. Сегодня у нее на глазах произошло крушение мира. Эта юная, чистая, воспитанная пара. Как она любовалась ими, как радовалась ее сердце от столь безупречного зрелища физической и духовной красоты, чистоты и полноценности. Она так гордилась ими, будто они были созданы ее собственными руками…
И вот что стало со Славой, его буквально не узнать, мрачный, замкнутый, злой. Нет, он не мог обмануть всех, тут что-то не так. Вся эта грубость наносная, напускная. Стоит устранить причину, и все вернется… Да и впрямь, как можно предпочесть Анине эту…