Настя была непонятна Таисии Семеновне, подозрительна и даже антипатична. Что в ней нашел Слава? Нет, она этого так не оставит. Надо принять решительные меры. И Таисия Семеновна взяла себя в руки и провела мобилизацию всех своих внутренних ресурсов.
Для начала она взяла Анину под свое покровительство и оставила ночевать у себя.
До глубины души растроганная судьбой девочки, так несправедливо оскорбленной и униженной, она окружила ее поистине материнской заботой и вниманием. Девочка должна была обрести в ее лице старшего опытного друга. Разговоры по душам были страстью Таисии Семеновны, и она долго беседовала с Аниной перед сном.
Девочка слушала ее молча, на вопросы отвечала сдержанно и односложно и, похоже, думала о своем. Ну и понятно, она была слишком удручена всем случившимся. Таисия Семеновна изо всех сил старалась растормошить и развеселить ее.
Она не подозревала, как раздражала Анину эта бесконечная беседа, это влезание в душу, куда даже сама она еще боялась заглянуть. Она приняла приглашение Таисии Семеновны переночевать у нее только потому, что хотела побыть одна, без девчонок. Но она была слишком воспитанна, чтобы дать понять это Таисии Семеновне, и терпеливо сносила поток откровенностей. Наконец она притворилась спящей. И только убедившись, что воспитательница заснула, дала волю своим переживаниям.
«Что, что я ему сделала?! За что?! Почему?! — твердила она. — Перед всем лагерем, чтобы все злорадствовали!..»
Она привыкла к всеобщему поклонению и влюбленности. Каждый бы с радостью подружился с ней, но она никогда не предавала Славу. Ему одному принадлежало все ее внимание и дружба… И вот расплата! Сегодняшняя встреча опять вставала перед глазами… Такого унижения ей не пережить! Она не простит, она отомстит за себя! Но нет, она выше этого, она не должна участвовать во всей этой гадости! Она просто пройдет мимо и ничего не заметит. Пусть себе сплетничают, пусть злорадствуют, она выше этого… В конце концов он ей ни капли не нужен! Тоже мне нашелся! Трус, лгун, ничтожество! Она должна его немедленно видеть! Она поставит его на место, он еще пожалеет!.. Убедившись, что Таисия Семеновна спит, Анина выскользнула из комнаты.
Слава тоже не мог заснуть. Он тоже притворялся спящим, но чувствовал он себя, пожалуй, еще хуже, чем Анина, потому что кто знает, что тяжелее — обижать или быть обиженным. Он даже не пытался понять, что с ним происходит. Он барахтался где-то на дне глубокой ямы, и все глядели на него сверху вниз с любопытством, презрением и насмешкой. Еще совсем недавно такой мягкий, податливый, красивый мир, мир, сотканный из одних поощрений и восхищений, мир беспрепятственный и условный — мир Анины — вдруг сменился миром трудным, страстным и жестоким, где все напряжено, горячо и больно, где надо бороться за право своего чувства и чему-то всерьез, даже до драки противостоять. Нет, это было ему не по силам. После сегодняшней сцены он никогда больше не посмеет поднять глаза не только на Анину, но и вообще…
Дождавшись, когда все уснули, он оделся, вышел на лестницу и стал спускаться. Внизу, на лестничной площадке, прижавшись носом к стеклу, плакала Анина. Слава прирос к земле. Он хотел было вернуться, но потом пересилил себя.
— Не плачь… — выдавил он.
Девочка задохнулась в рыданиях. От жалости Слава и сам чуть не заплакал.
— Да не реви же ты так! — в беспомощной тоске простонал он.
— Как ты мог! Как ты смел! Сделать из меня посмешище! Ничтожество ты после этого, настоящее ничтожество! — шепотом выкрикивала Анина.
Слава молчал. И она перестала плакать, быстро, пристально взглянула на него. Ее испугало это молчание. Где-то она еще надеялась, что все это бред, сплетня, подстроенная гадость, что недоразумение еще может быть разрешено, Слава ей все объяснит, и они помирятся назло всем… И вдруг это молчание…
— Значит, все правда? — прошептала она.
Слава молчал.
— Что же ты молчишь? Говори! Этого не может быть! Ты не виноват, это они от зависти! Да?..
Но Слава молчал. Не мог он сказать, что сам ничего не понимает, что конечно же Анина лучше, умнее и красивее… А эта… эта… неряха, дура, уродина… Но это выше его понимания. Нет, он не менял тот прекрасный мир на этот ужас и отчаянье. Он не менял, он не виноват, он не знает, как это случилось. Но ничего не вернешь, как не вернуть вчерашний день, и, хочешь не хочешь, надо жить сегодняшним.
И Анина поняла правду. Ей стало страшно — не за себя, не перед всеми, не от обиды, а перед жизнью. Это первое поражение открывало ей глаза. Пропасть была перед ней, и она, маленькая, беспомощная, на ее краю. А внизу барахтается множество таких же беспомощных людей… И Слава теперь между ними. Она в ужасе отпрянула, но жалко стало оставлять там Славу…