И потом, кроме всего прочего, Егоров… Он, кажется, стал много о себе понимать, забыл, что ничего не смыслит в детях и педагогике, стал обретать самостоятельность и чувствовать себя все непосредственнее и свободнее. О чем-то толкуют со Славой. Что у них может быть общего?
Что из этих компонентов во-первых, что в-последних, трудно наверняка утверждать. Таисия Семеновна в очередной раз проводила мобилизацию всех своих физических и духовных сил. Пока что она ограничилась несколькими персональными беседами и внушениями по душам. Но пора было принимать более решительные меры.
Егоров объявил мобилизацию, и соскучившийся лагерь с радостью занялся подготовкой к военной игре. Делали они это довольно странно.
Замаскировавшись до неузнаваемости листьями, травой и плющом, вооружившись копьями и луками, они пришли в возбуждение и целое утро маршировали по всему лагерю, распевая бодрыми, зычными голосами с выкриками и свистом дурацкую песню про Уверлея:
Эти выкрики, свист и весь этот нездоровый ажиотаж действовали на нервы Таисии Семеновне. Того и гляди, выкинут что-нибудь дикое и непотребное. Не в силах справиться с ними сама, она уже не раз обращалась за помощью к Матвею Петровичу. Но тот и в ус не дул, — как видно, его воинственную натуру все это вполне устраивало.
— А шифровку мы поставили на службу разведке, — бодро сообщил он Таисии Семеновне.
— Что вы говорите? Очень любопытное начинание. Педагогическая наука вам этого не забудет, — с иронией отозвалась она.
Физрук Натан озабоченно расхаживал по спортивной площадке с рулеткой в руках. Он измерял какое-то расстояние, вбивая колышки, — готовился к заключительной спартакиаде. Ярко-синий тренировочный костюм плотно облегал его тучноватое тело. Коротковатые руки были напряжены, как у борца или тяжелоатлета, будто бицепсы мешали им спокойно висеть вдоль тела, они напоминали ласты у пингвина. Натан весь напоминал пингвина. Такой же важный, деловой и значительный, он озабоченно и энергично расхаживал по лагерю, то и дело поглядывая на секундомер. Объясняя какое-нибудь упражнение, он решительно подходил к снаряду, брусьям или перекладине, делая энергичный жест, набирал полную грудную клетку воздуха, замирал на несколько секунд с суровым и мужественным лицом, потом шумно выпускал воздух и только потом уже на словах объяснял, как надо делать упражнение. По всему было видно, что он очень гордится собой, любуется и добродушно предлагает каждому разделить с ним это удовольствие.
Каждый раз, встречаясь с физруком, Егоров испытывал какое-то замешательство и неловкость, которые, как видно, были обоюдными. Физрук относился к нему с явным вниманием, предупредительно и галантно, но Егоров не раз ловил на себе его настороженный и недоверчивый взгляд. Как видно, физруку было не вполне ясно его, Егорова, к себе отношение. Вообще он был крайне обидчивый и мнительный.
Вот и теперь они поздоровались. Натан будто силился что-то сказать, Егоров с готовностью приготовился выслушать его… Наступила неловкая пауза…
— Привыкаете, — сказал Натан, — ну-ну…
Больше он ничего не сказал и только озабоченно взглянул на секундомер. Продолжая путь, Егоров чувствовал на своей спине настойчивый взгляд физрука.
Вот Анина читает книгу. Настя вышла из кухни с ведром. К ней подошел Слава, взял ведро и понес. Все удивленно посмотрели им вслед. Но каково же было их удивление, когда Слава сел рядом с Настей на скамейку и стал чистить картошку! Все посмотрели на Анину, но та только ниже склонилась над книгой.
— Слава, ты разве сегодня дежурный по кухне? — принципиальным тоном обратилась к Славе Таисия Семеновна.
— Нет, — отвечал тот. — Настя тоже не дежурная.
Таисия Семеновна нервно прошлась по лагерю. Подошла, к Анине.
— Ты что читаешь? — нежно спросила она.
— «Большие надежды» Диккенса.
— Хорошая книга, — и Таисия Семеновна ласково потрепала девочку по голове.
Озабоченно потирая руки, она еще раз прошлась по территории. Навстречу ей попался Егоров, и они разминулись.
— Пошел купаться Уверлей, Уверлей!.. — выкрикивали детские голоса.
Чистить картошку Слава, конечно, не умел и даже не пытался уметь. Он просто совершил решительный поступок и теперь находился в смятении, ждал результатов. В том, что они последуют, он не сомневался.