— Давай я тебе лучше спою, — сказала она.
— Валяй, — охрипшим голосом сказал он.
— «Утро туманное, утро седое, нивы печальные, снегом покрытые…» — запела она.
С первых же звуков этого непропорционально сильного и звучного голоса ему стало не по себе, ему померещился какой-то странный пришелец, который точно копирует чужие формы жизни и наделен к тому же таинственными биотоками, чтобы парализовать его волю, чтобы держать его в постоянном и вечном плену.
— Хватит, не надо, молчи! — закричал он, вскакивая на ноги. Он огляделся, и в поле зрения его попали качели.
— Давай лучше кататься на качелях! — с преувеличенной бодростью предложил он.
— Нет, я не умею, — отшатнулась она.
— А чего тут уметь? Ты только держись за канаты, я сам раскачаю тебя.
— Не, не хочу, — упиралась она.
— Нет, хочешь, хочешь, по глазам видно, что хочешь, — и он схватил ее за руку и потащил на качели.
И Настя уступила. Робко, по-бабски неловко залезла на качели и вцепилась руками в канаты.
И полетели качели над озером и лесом, над лошадью и лагерем, полетели высоко к облакам. Все выше и выше… Настя уже справилась с первым испугом и застенчиво улыбалась Славе. И Слава был доволен, что так ловко вышел из положения и не надо больше беседовать с бабушке и котятах, не надо слушать это пение, а вот они развлекаются себе, как все нормальные дети, и все прекрасно. Он даже засмеялся от радости, но тут же лицо его вытянулось и побледнело. К ним приближался Зуев со своей свитой.
Ребята двигались лениво и небрежно, на ходу перебрасывались скупыми репликами. Намерения их были неясны.
Настя еще не могла видеть этого опасного нашествия и еще улыбалась с детским ужасом и восторгом, но Слава уже понял, что предстоит очередное испытание.
— Настя, — сказал он, — Настя, это не я подстроил, я не виноват. Верь мне, я за тебя, я не с ними. — Он делал судорожные усилия остановить качели, но это было невозможно. Прыгать же с такой высоты было безумием.
Ребята окружили качели.
— Какая прелестная пара! — явно пародируя Таисию Семеновну, воскликнул Зуев. — Какое трогательное единство и гармония.
— Какие перышки, какой носок, — идиотским голосом подхватил Игорек.
— Надо им помочь, — многозначительно сказал кто-то и сделал какие-то знаки руками.
— Надобно, — согласился Зуев.
И ребята кинулись к качелям, но, вместо того чтобы остановить их, стали раскачивать.
Слава видел, как побледнела и вцепилась в канаты Настя, ему тоже было страшно. Лошадь, земля, лица ребят стремительно неслись ему навстречу, в лицо, и в последний момент проскакивали мимо, чтобы тут же с той же стремительностью улететь прочь к облакам. Качели набирали высоту, зловеще скрипели… И вот уже земля и небо будто поменялись местами, все сместилось в яростном стремительном движении, ему казалось, что они вот-вот перелетят по кругу через голову.
— Держись! — орал он тогда. — Держись!
Он уже не видел ничего вокруг, одно лишь белое пятно Настиного лица, больше всего он боялся за нее… Ребята перестали раскачивать, скрип прекратился.
Слава облегченно перевел дыхание, но тут в наступившей тишине очень громко и настойчиво стали звучать слова:
— Милая Настя, это письмо написано для тебя. Слушай его, Настя. Слушайте, все, все, все! Работают все радиостанции Советского Союза!
Кто-то хихикнул, его одернули, и голос продолжал звучать торжественно и вдохновенно, с особым проникновенным пафосом.
— «Случайная встреча, — читал Зуев. — Что значит «случайная» и какую встречу можно назвать случайной? Подходит ли вообще этот эпитет к слову «встреча»? Случайным может быть несчастный случай, но уж коли… — Зуев запнулся, — то ли, — поправился он, — ежели! Вот именно, ежели два человека встретились среди такого количества людей на этой грешной земле, то, видимо, эта встреча не случайна!»
Слава делал отчаянные попытки остановить качели, он сел на доску верхом и, рискуя переломать ноги, тормозил ими о землю, но инерция была еще слишком велика.
— Воры! — в бессильной ярости заорал он. — Воры!
— Раскачайте их посильнее, чтобы не мешали людям наслаждаться столь высоким слогом, — бросил Зуев.
Ребята с готовностью подхватили качели и заново стали их раскачивать.
И опять, перекрывая скрип качелей, звучал этот идиотский вычурный текст, от которого Славу бросало то в жар, то в холод, и он готов был провалиться сквозь землю, если бы то и дело не подлетал так высоко над ней.