…Когда первые шесть вагонов с боеприпасами на моих глазах полетели под откос вместе с зенитной платформой, я ликовал. Получилось! Не жалко было даже поездную бригаду – такая, ребята, у вас судьба. Вы не виноваты, что Красную Армию за неделю прогнали до Минска, и вы оказались под немцами. И то, что вы на совесть служили оккупантам, боясь за свои жизни и жизни ближних, я тоже не ставлю вам в вину. Так что и вы простите, что сегодня именно вам выпала столь тяжкая доля. Судьба.
Мы не стали обстреливать высыпавших из вагонов солдат железнодорожной охраны, сопровождавших груз. На их удачу, счетверённую флак-систему на второй платформе развернули именно в нашу сторону, а потому я не решился открыть огонь: зенитка выкосила бы нас в несколько очередей.
Как оказалось, я поступил правильно.
Ликование от первой удачной атаки по железнодорожным артериям ещё не отпустило, когда я на следующий день подходил к домику Виктора. Через него я рассчитывал узнать подробности. Ведь взрыва-то не было, груз наверняка остался цел, так что особенный интерес вызывали потери живой силы врага.
И даже когда я увидел скорбное, мертвенно-бледное лицо друга, моё сердце ещё отбивало весёлую чечётку.
– Они их расстреляли. 19 человек. Расстреляли, а тела вмуровали в земляное полотно, где сошли вагоны.
– ЧТО?!
Ледяная волна ужаса захлестнула меня. Ноги как-то внезапно стали ватными и отказались держать тело; пришлось сесть.
– Немцы хватают заложников из местных и повсеместно объявляют, что только один раз «наказали» за гибель своих солдат так легко. Отныне за каждого погибшего они расстреляют по три заложника…Ты готов платить такую цену?
На несколько мгновений я оцепенел. Одна из мыслей, посетивших мою голову в тот момент, действительно была за прекращение всякой борьбы – такими темпами нас просто выдадут местные жители.
Но она была только одна «из».
– Нет, я не готов платить такую цену. А ты, Виктор, готов отказаться от борьбы с нечистью, что позволяет себе хватать и расстреливать невинных людей без всякого суда?
– Нет.
– Тогда мне нужна твоя помощь.
…Всё было просто. Раз немцы чувствуют себя настолько уверенно, что расстреливают заложников на месте нападения, то оставалось грамотно выбрать это самое место и тщательно подготовиться.
Немцы – ребята грамотные и рукастые. За пару месяцев оккупации они уже сумели отмобилизовать трудовые ресурсы и вырубить лес рядом с железнодорожным полотном по 200 м в каждую сторону. Причём срубленные деревья остались лежать на земле, затрудняя подходы к полотну. Так что близко и незаметно к железке не подберёшься, факт.
Перед проходом двух-трёх грузовых поездов обязательно проследует бронелетучка или дрезина с солдатами. Обычно их немного, где-то с отделение при одном, максимум двух пулемётах, расчёты которых открывают огонь на каждое подозрительное шевеление. Никак теперь нельзя шевелиться.
…Подробности нападения на дрезину встают перед глазами так чётко и ярко, будто оно происходят сейчас…
Мы, как и в прошлый раз, успели вытащить костыли и чуть сместить рельс с внешней стороны колеи. Шанс на то, что дрезина сойдёт, был ничтожно мал, но он был (пускай так себя и не оправдал). Главную цель мы достигли: дрезина остановилась.
Секунду спустя слитно ударил жиденький залп из двух выстрелов. Первыми, согласно плану, открыли огонь лучшие стрелки: Виктор (бывший снайпер) и Алексей (бывший егерь). Я отчётливо услышал металлический звон удара пули о каску; запрокинув голову, завалился первый номер расчёта. Унтер-офицер с простреленным плечом скрылся за броневым листом.
Следующее мгновение решало всё: или немцы дадут задний ход дрезине и выйдут из-под огня, или, уверенные в своём превосходстве, попробуют взять одиноких стрелков. Я, безусловно, выбрал бы первый вариант: даже два метких противника представляют отделению значительную угрозу.
Но уверовавшие в свою непобедимость после летних боёв, Гансы повелись на мою уловку. Возможно, сыграло то, что бойцы железнодорожной охраны также мечтали о боевых наградах, которые тяжело заработать на рутинной и относительно безопасной службе.
Так или иначе, но в руках второго номера ожил «машингевер», установленный на станке с оптическим прицелом, а солдаты стали покидать дрезину с обратной от ударивших выстрелов стороны. С моей стороны.
«Дягтерёв танковый», снятый в своё время Лёхой-егерем с подбитой бэтэхи, аж рванул в руках от отдачи. Но за моей спиной четыре года владения пулемётом, так что короткие очереди уверенно уткнулись в тела фрицев, пронзая свинцом хрупкую человеческую плоть. Три Ганса свалились в междупутье прежде, чем оставшиеся солдаты спрятались в колее.