– Руку давай.– И Сосна протягивает ладонь, аккуратно подобрав кисть ветки щепотью.– Мизинчик прижми, задену!– Сосна прижимает покрепче к веточке оставшуюся иголку и я аккуратно надеваю блестящий поясок шарика ей на запястье.
– Не жмёт? Не давит нигде? Не больно?
– Нет-нет! – быстро крутит головой и тянет руку в сторону – поглядеть, как оно выглядит.
– Нравится?
– Очень! – восторженно вздыхает она и протягивает другую руку. – Давай ещё!
– Не будет тяжело?
– Нет! Будет легко!
– Ну, ладно,– и я беру другой шарик, третий, четвёртый, – продеваю в ушко каждого струю мишуры, привязываю чуть выше ладони. Чтобы не тянул вниз, не ломал иголок, не мешал.
– Всё, довольно!
– У-у-у! Мало!
– Хватит, гляди: фонарики и шесть шариков! Куда тебе больше? Больше будет некрасиво.
– Гм… Правда?
– Конечно, правда! Мне не жалко, я могу тебе их нацепить хоть все разом! Но, во-первых, тяжело будет, а во-вторых, безвкусно. А если шарики засыплет снегом…
– Ладно-ладно, уговорил. Пусть так. Иди уже!
Я отхожу на пару шагов, чтобы полюбоваться, решаю что шарики надо поменять местами. Возвращаюсь к Сосне, снимаю один, второй…
– Ой! Зачем это ты?!
– Не волнуйся, лучше будет, если золотой шарик будет справа, а малиновый слева и немного ниже.
– А… Ну, хорошо. Если будет красивее…
– Угу, будет, не переживай! – я ещё раз отступаю в сторону, чтобы проверить, всё ли так, как надо. Вроде бы, да.
Сосенка немного волнуется, торопит меня. Ей уже хочется, чтобы я шёл в дом. Скоро стемнеет, а надо успеть покрасоваться перед всеми.
Я ухожу и наблюдаю через окно, как кокетливо и лукава Сосна с синицами, как заботлива к воробьям, царственна строга с дятлами… Одна из синиц раздухарилась чересчур, попыталась умыкнуть самый яркий шар. Как шарфик, что крадут кавалеры у дам, пытаясь обратить на себя больше внимания, чем они того достойны. Но,– и шарик на прежнем месте, и птице было указано на дальнюю от Сосны ветку. Строга… Недотрога!
Я смеюсь и с нежностью наблюдаю за ней. Но мороз – тот не растроган, хмурит брови, перчит воздух, гонит всех прочь. И попрятались зрители поближе к печной трубе, под крышу. И осталась Сосна одна, вторит мерцанию неблизких звёзд голубыми огоньками…
Грустно ли ей? Одиноко? Зябко? В доме – запах разгорячённого кофе и не купленных ещё мандаринов. Но зачем сосне кипяток и цитрусовые? Ей довольно мимолётного тепла человеческих рук, выбирающих в хвое гусениц или украшающих ветви дешёвыми блестящими шарами. Это – дорого. К тому ж… Сверкание шаров, оно вполне может быть дешёвым. Но не сияние глаз. Навстречу.
Всё испортил соловей
Поутру все дорожки покрыты открытыми форточками домов подземных жителей. Словно горстки мака просыпаны там и сям. Перекликаясь,в ответ на зов самолёта, своё "ку-ку", воздушный поцелуй,выпускает в свет кукушка…
Лягушка встречает и провожает поезда, как соперников, сурово выкатывая глаза и раздувая щёки резонаторов, резонно полагаю, что это придаёт солидности.
Осы летают с расслабленными руками… все в лимонном соке. Ещё вялые и дружелюбные от того…
На деревьях появились листочки… Маленькие… Зелёными стоматитными язычками дразнят друг друга. Ну и всех, кто мимо…
– Простите… извините, я пройду. Аккуратненько…
Со стороны кажется, что ты не в себе, ибо разговариваешь сам с собой. Ан нет!
Первые весенние хлопоты застали земляных пчёл прямо посередине тропинки. Поэтому, ходить приходится аккуратно переставляя ноги, чтобы не потревожить скромных соседей. Группа товарищей доставила свою главную даму из промёрзших глубин на поверхность. Та, предаваясь неге в полной мере, позволяет ерошить и сушить свои пышные меха под пристальным взором сияющей бонны… Ещё не злобной, но уже горячей.
Всё испортил соловей. С присущей ему заносчивостью, присел на пенёк, что отдыхал подле тропинки, откинул фалды концертных одежд своих… глянул одним глазом, другим в сторону не ожидающих вероломства пчёл… И спланировал в самый их хоровод. В самое сладкое…
Трудно входить после в дом, где свалявшийся за зиму воздух лежит густо и вязко.
Тошно слышать сладкоголосие соловья, так споро расправившегося с мохнатым милым семейством.
Первый снег
По лесу раскиданы крупные аппетитные куски белой булки. Или то, что кажется ею.