Увидев печаль в глазах девушки, Егор замолчал.
– Мне бежать пора, Егор. Может, свидимся ещё, – заторопилась Июлия.
Она спрятала под платок длинные тёмные косы и побежала в поле, а Егор ещё долго смотрел ей вслед, и сердце его до краёв наполняла нежность.
Спустя несколько дней Июлия сидела в темноте и расчёсывала волосы перед сном. Над её головой звенели комары, сено кололо мягкие бока, а его ароматом было пропитано всё: её одежда, кожа, волосы. Июлии вдруг стало так тоскливо, сердце заныло от того, что она соскучилась по Захарии, по их избушке, насквозь пропахшей печным дымом. Это было неправильно – скучать по злодейке Бабе Яге, но двадцать лет просто так не выкинешь из памяти.
Егор был прав: Захария вырастила её, научила понимать и любить лес, слышать его голос, беречь всё живое в нем. Старуха была с ней строга, но никогда не обижала и уж тем более не учила её ничему плохому. А ещё Июлия скучала по Угольку, иногда он даже мерещился ей в кустах или на тропке, ведущей к колодцу, куда девушка бегала умываться. Как будто кот приходил из леса проведать её. Но, конечно, это был вовсе не Уголёк, в деревне было полным-полно чёрных котов с такими же янтарно-жёлтыми глазами.
Погрузившись с головой в свои тяжёлые, тоскливые думы, Июлия внезапно услышала странный шорох возле двери. Вооружившись вилами, она пошла туда, откуда доносились звуки. Беззубый конюх Филипп уже неоднократно нагло заигрывал с ней, а вчера даже ущипнул за ляжку, за что тут же получил от девушки увесистую оплеуху. Июлия не боялась Филиппа, но знала, что он вполне способен на подлый поступок, поэтому всегда по ночам ставила рядом с собой вилы. Если что, уж она сумеет за себя постоять. Захария её и этому научила.
– Кто здесь? – громко крикнула она, всматриваясь в темноту, – Филипп, бесстыжий, ты? Выходи, иначе вилами тебя заколю!
Справа от неё громко скрипнула дверь, и сквозь небольшую щель Июлия увидела лицо Егора.
– Это я, Июлия, не бойся! – проговорил он.
Девушка ахнула от удивления, смешанного с восторгом, прислонилась к высокой двери и, приоткрыв её, запустила юношу внутрь. Он поначалу опешил, увидев её в одной ночнушке, простоволосую, такую близкую и тёплую. Глаза его загорелись огнями, щеки запылали. Страсть затуманила разум, и он сжал Июлию в объятиях, впился горячими губами в её полураскрытые губы, обхватил руками тонкую талию.
Июлия оттолкнула его, нахмурилась сердито.
– Что же ты, Егор, миловаться пришёл, зная, что я тут одна? – воскликнула она. – Как же тебе не стыдно?
Юноша щёлкнул себя по лбу и стал ходить из угла в угол, шурша сеном.
– Ты прости меня, Июлия, не сдержался, – виновато сказал он, – да только ты сама виновата. В самое сердце ко мне пробралась. Я как узнал, что ты теперь в деревне, совсем рядом, так совсем не сплю с той поры – всё о тебе думаю.
Щёки Июлии раскраснелись от нахлынувших чувств. Она тоже постоянно думала о Егоре. Но прежде всего ей хотелось, чтобы он взял её в жёны. Как-то в детстве, когда Июлия ещё играла с куклами, сделанными из старых тряпок, Захария рассказала ей о том, как люди создают семьи, женятся, рожают детей. Рассказала она и о том, как женихи и невесты ведут себя до свадьбы. Она навсегда запомнила, что «парни шибко любят целоваться до свадьбы, вот только девушек это может довести до позора, а не до замужества».
Июлия хотела, чтобы всё у неё было правильно, как в сказках Захарии: чтобы добрый молодец, полюбив прекрасную девицу, обязательно женился на ней. Вот только кто захочет брать в жёны девушку, у которой мать – пьяница, отец – преступник, а бабушка – злая ведьма, Баба Яга? Июлия хорошенько подумала и решила утаить от юноши свои тёмные тайны. Она была настроена серьёзно и ждала от парня того же самого.
– Я хоть и сиротка, но сомневаться в своей чести никому не позволю! И себя в обиду не дам! – строго сказала Июлия.
– Да я же… Я… Не этого я вовсе хотел! – воскликнул Егор, – увидеть тебя пришёл. Да кровь в голову ударила, не сдержался.
Июлия смотрела на юношу исподлобья, обхватив себя руками.
– Не веришь мне? – глухо спросил он, и в глазах его мелькнула тоска.
– Хочется верить, да страшно мне обжечься… – тихо проговорила Июлия.
Егор подошёл к ней, обнял крепко, прижал к груди. Было в его порыве столько чистоты и искренности, что Июлия в этот раз не оттолкнула его:
– Женой моей будешь? – тихо спросил Егор.
Июлия побледнела от неожиданности. Она мечтала об этом, но не ожидала услышать этот вопрос от Егора так скоро. Темнота скрыла её растерянность. Помедлив, она ответила едва слышно: