Яков держал за уши зайца. Тот трепыхался и вращал глазами. Яков бросил зайца в толпу, зверек подпрыгнул чуть ли не до носа Омели, выскочил из-под чьих-то ног и метнулся под ель.
Омеля вдруг остался один у осинки. Ушкуйники прятали глаза, спешили убраться.
— Я вам покажу самосуд, — со сдержанной злостью произнес Яков. Слышите? Кто трусит — не держу. — И захохотал. — Рожа у тебя, Омеля, как у того зайчонка. Пойдем-ка мы теперь вместе к лешему в гости — авось, горячих щей подаст.
Приказал Яков подать по два сухаря из тощих котомок и оставить на поваленном кедре.
Двинулись по следам лешего. Лыжня шла по вершинам овражков, лосиный след иногда отходил. Зверь останавливался у молодых осин и объедал побеги. Странный леший. Не слыхал Яков, чтобы лесной хозяин грыз осиновые ветки и молодые побеги сосны.
Тайга молчала. Снег был искристым и голубоватым.
Вдруг вышли на утоптанную лыжню.
— Наша лыжня, — сказал Яков.
Было видно и кострище, где они ночевали.
— Закружил, проклятый.
На лыжне стоял рыжебородый человек с голубыми глазами. Он несмело двинулся навстречу и протянул руки. У него вздрагивали губы:
— Братцы, русичи!
Он обнял Омелю и заплакал, уткнувшись в его грудь. Омеля попятился. Яков спросил:
— Кто ты?
Рыжебородый смотрел на него сияющими глазами и шептал:
— Свои, родные мужики…
— Далеко до Югры?
В глазах рыжего метнулся испуг.
— Уходите, — мрачно потупился он. — Зачем грабить нищих.
Есть на Вятке два поселения — Хлынов и Никулицын. Их срубили беглые из Суздальской Руси мужики. Из Хлынова ушел рыжий Ждан с женкой искать обетованную землю. С верховьев Камы спустились они до быстрой студеной реки, где начинались горы. Занедужила женка и померла. На высоком камне, откуда всюду видать, выдолбил Ждан могилу и поставил желтый смолистый крест. И сам тут остался.
Однажды старый югорский охотник Вах увидел на березе медведя. Достал тяжелую стрелу, но вдруг медведь заругался и затряс рыжей бородой. Перед ним на суку шевелился, как живой гриб, рой диких пчел.
Рыжий потряс над ними мокрым веником и стряхнул в мешок.
Спрыгнул и заплясал под берегом. У него было перекошенное распухшее лицо и совсем заплыл один глаз. По рубахе ползали быстрые пчелы.
— Эй, — позвал он Ваха. — Чего рот разинул?
Вах несмело подошел. Намотав на руку шапку, стал сбивать пчел.
Потом они хлебали у костра уху, смеялись и хлопали друг друга по спине.
Рыжий умел делать железо и ткать из крапивы полотно, ведал, каким по́том надо полить каменистую землю, чтобы стала рыхлой и родила рожь. Он умел приучать диких пчел и вырубать богов из мягкой липы.
Он поставил избу с крытым двором на лысой рёлке и выменял у Ваха двух собак на топор. Вах прищелкивал языком и не мог нахвалиться дружбой с рыжим чужаком.
Шаманка Тайша, старуха с лицом сороки, сказала:
— Куда пришел один — придут и другие.
Старый Вах замахал на нее руками:
— Он сделал ручным лосенка и хочет пахать на нем землю, когда тот вырастет. Он научит нас делать железо и хлеб. Пусть он будет нашим другом.
Князек племени сказал:
— Пусть жжет сильный костер, если увидит пришельцев. И платит десятую часть от меда, хлеба, добычи.
Рыжий Ждан выходил на скалу, сидел на камне возле креста, разговаривал с могилой, смотрел туда, где засыпает солнце. Он жал своих. Пять весен и зим.
Много ли человеку надо? Клочок поля и баньку, чтобы пропарить уставшие кости, студеный ключ под горой и уверенность, что ты сам себе хозяин. А еще — живую душу рядом, ибо при одиночестве не узнаешь свободы.
Югорские охотники пугливы, как дети, и подозрительны, как старухи. Поклоняются женщинам, не в силах постигнуть тайну рождения ребенка, почитают серебро, луну и медведя и приносят жертвы рубленым из кедра идолам. Как дети.
Однажды увидел рыжий Ждан далекие костры и людей. Это было новгородское войско. Ждан не зажег сигнальный костер. Ждан ухал лешим вокруг лагеря. А потом вышел навстречу.
— Земля здесь не мерена, — сказал он сгрудившимся ушкуйникам. Вместе обживать станем. Югра, если к ней по-соседски, не тронет. На первый случай избенка есть у меня, баня.
Новгородцы слушали молча, у каждого есть она — мужицкая тяга к вольной земле.
А семьи как? А домы?
— Правда, что серебро Юрга лопатами гребет? — спросил Савка.
— Про то не ведаю, — нахмурился Ждан.
— Для чего ты все это рассказываешь? — прищурился Яков. — Чтоб смуту в людях посеять? Кто тебя подослал?