И эту ненавистную всем Тальку нам с Мишкой однажды стало жалко…
По станице прошел слух, будто у Голого яра утонул немецкий самолет. Вроде бы летчик перепутал ночью реку со своим аэродромом. Мы с Мишкой решили найти этот самолет. Друг убедил меня, что без самолета жить нам никак нельзя. Мы шли на реку, и Мишка расписывал, как все пацаны будут завидовать нам, когда мы улетим на фронт.
— Самолет-то немецкий, свои же и собьют нас, — высказал я опасение.
Мишка на минуту растерялся и потер затылок. Но тут же его конопатое лицо засияло:
— Придумал! Мы нарисуем звезды. А кресты замажем.
— А кто будет рулить?
— Фу, хитрость! — Мишка махнул рукой. — На тракторе мы ездили? Ездили. А у самолета такие же рычаги. Заведем и… — Мишка раскинул руки и помчался по дороге. Я побежал следом.
На повороте, возле сада Исая Егоровича, мы чуть не сбили с ног девчонку. Девчонка была не нашенская, не родничковская. Она бежала в станицу и, столкнувшись с нами, не то сердито, не то испуганно выпалила:
— Мальчики, у вас милиция есть?
Мишка сунул руки в карманы и, оглядев незнакомку с ног до головы, деловито спросил:
— А по шее не хошь?
В черных, с небольшой раскосинкой глазах девочки появилось удивление. Но в сторону она не отступила.
— Простите, мальчики, вы знаете Талю Клочкову?
— Ну? — Мишка нахмурил брови.
— Ты-то кто ей? — нахохлился я.
— Я? Никто. Мы познакомились и пошли к ней в сад. А папа стал ее бить. Спасите ее…
Девчонка глядела на нас так умоляюще, и была она такой вежливой, что мы даже растерялись.
— Не буду, не бу-уду больше! — донесся из сада Талькин плач.
— Пока он ее лупит, айда к медовке, — предложил я Мишке. — Напудим яблок.
Мишка согласно кивнул.
— Какие вы, какие вы!.. — зло крикнула нам вдогонку незнакомая девочка.
Мы перепрыгнули плетень и побежали на Талькин голос. Договорились нарвать медовок, но бежали совсем не к яблоне. Продравшись через терновник, остановились за толстым стволом старой вербы и увидели Тальку. Она лежала на траве вниз лицом, а отец ее бегал возле на тонких кривых ногах, потрясая в воздухе хворостиной и ругался.
— Па-аршивка! Ишь додумалась, сколько добра погубила… — Не бросая хворостины, он присел на корточки и стал собирать с земли сушеные дольки яблок. — Чтоб больше тут ноги чужой не было! Еще бы Мишку Ржавого привела…
— А я сам пришел! — выкрикнул Мишка и вышел из-за вербы.
Исай вскочил как укушенный.
— Бандиты! Безотцовщина! Я вас в Совет, к прокурору…
Потом метнулся к шалашу, там у входа стояла коса.
…За плетнем, на том же месте, мы увидели ненашенскую девчонку.
— Хоронись! — крикнул я ей, задыхаясь от бега.
Она не поняла и продолжала стоять.
— Сюда! — требовательно позвал ее Мишка и махнул рукой.
В саду хрустели ветки, слышался топот. Талькин отец гнался за нами.
Забежав за огороды, мы спрятались в густом кленовнике. Девчонка не совсем понимала, что произошло, но и не спрашивала.
— Он же мог со злости и тебя зарезать косой, — сказал я. — Позапрошлым летом он Мишку…
Друг украдкой толкнул меня в бок. И тут же сам спросил у девчонки:
— Ты как в сад-то попала?
— Таля позвала меня. Мы играли, и Таля показала мне, как она сушит яблоки для фронта. Прямо на ветках… А он увидел и ударил ее по рукам палкой. Я испугалась и убежала…
— Да, мальчики, мы еще не познакомились, — спохватилась вдруг она и протянула Мишке руку, но он со смешком сунул в ее ладошку мои пальцы.
— Женя, — назвала себя девочка.
— А он Толька, — сказал за меня Мишка, вылезая из укрытия, и, не оборачиваясь, буркнул: — Я Мишка Ржавый.
— Какой? — не поняла девочка.
Мишка улыбнулся:
— Ржавый… Дразнят так, потому что конопатый.
— А меня в нашем дворе звали Енька-Тренька, — просто призналась девочка.
Но нас это не интересовало. Посерьезнев, Мишка кивнул мне:
— Ладно, пошли.
— Вы на речку? — спросила девчонка.
— Да нет, туда вон. — Мишка неопределенно показал на лес.
— Тут дело одно, — подтвердил я и поймал насупленный взгляд друга. Но он зря волновался. Я помнил про уговор: поиски самолета держать в тайне.
— До свидания, — попрощалась Енька.
Мы промолчали. Было немного неловко и смешно разговаривать с ней.
Она казалась совсем не такой, как наши станичные девчонки.
И неделю спустя продолжались поиски утонувшего самолета. Речное дно возле Голого яра мы изучили досконально: обследовали каждую корягу, каждый камень, черневшие под водой, — никаких следов.