— А зачем тебе табак? — раздался голос Кумохн.— Твоя трубка и без табака сейчас дымит!
И все увидели, что в холодном вечернем воздухе из трубки Тайпо вьется сизая струйка—пар от дыхания казался табачным дымом.
— Тьфу! — сплюнул богач, поправил свою высокую шапку и, не взяв ни у кого табак, направился к тропинке, ведущей к Пус-погосту.
— Обиделся почему-то хозяин! — весело промолвил Кумоха.
За отцом вприпрыжку побежал Юссн. За Юсси тяжело прошагал Сийла. Последним пошел мрачный младший брат Тайпо.
Ийвана, Кумоху и его друзей лесорубы привели к самому большому костру.
— Сийлу никто не побеждал вот уже лет двадцать! — сказал один из стариков.— А сегодня богатырем стал Кумоха.
— Даже говорить не могу, так устал! — почти падая на траву, сказал Кумоха.
— Я вместо него скажу все, что положено,— подхватил Матти.— Теперь одной силы лесорубу мало. Нужно умение! Смекалка! Вот за то, что Ийвана, когда сына растил, об этом не забывал, спасибо ему!
Костер слабел, а луна становилась ярче, хотя все чаще пряталась в рваные лохмотья облаков. В те мгновения, когда она выглядывала из них, тропинка, ведущая к Пус-погосту, казалась серебряным беззвучным ручейком.
— Пора и нам под крышу,—сказал Ийвана наконец.— Спать пора. Да ведь еще соху нужно посмотреть.
При слове «соха» Кумоха тяжело вздохнул, а Матти рассмеялся, представив себе, как сейчас трусит его друг Кумоха.
Все поднялись, Мокки начал забрасывать костер.
И в это мгновение стало слышно, что кто-то тяжелый идет по лесу, приближаясь к поляне.
Взгляды всех устремились на тропинку-ручеек.
Могучая, напоминающая вставшего на ноги большого медведя фигура появилась на тропе.
— Сийла! — удивленно выдохнул Матти.
.— Это Сийла! Сам Сийла! — воскликнул Нийкой, хотя и; так уже, все узнали кузнеца.
Сийла медленно подошел к полупотухшему костру и грузно опустился на охапку листьев и щепок.
Лесорубы молча смотрели на него.
Только тут Кумоха разглядел на сапогах Сийлы многочисленные латки, на скрюченных, как корни дерева, толстых пальцах рук — бессчетные следы старых рубцов и шрамов, а на лице — сплетающиеся в мелкую сеть морщины и морщинки. Глаза его были грустными и усталыми. Ох, тяжелая была, видно, жизнь у кузнеца!
— А ну их к лешему! Всех! — заговорил вдруг Сийла, пристально глядя на мерцающие угли.— То друг друга попрекают, укоряют, ругают, то все вместе — меня!.. Пропади они пропадом, такие друзья! Я всегда был за честный спор И если проиграл, то тому, кто сильнее меня, кто умнее меня. Что ж тут позорного? Украл я, что ли? Или убил кого?
— Верно, произнес Кумоха,— не встречал я еще ни одного справедливого богача.
— И не встретишь, сынок! — сказал Ийвана.— Да и зачем тебе у них справедливости искать? Мы, бедняки, сами меж [собой во всем разобраться можем. Правда, Сийла?
ПРИКЛЮЧЕНИЕ ТРЕТЬЕ
КАК КУМОХА У ВОРОНА-КОЛДУНА ЖИЛ, А С ПОПОМ ВАСИЛИЕМ ДРУЖИЛ
Если в реке вода вспять пойдет или рыба быстрее зайца побежит — это еще не чудо. А вот если поп бедняка угощать примется или хозяин с работником рассчитается честно — это уже самое настоящее чудо!
(Из рассказов Матти)
Зима кончилась, но это было заметно лишь по частым оттепелям. Лед стоял еще по морозному крепко, снег лежал глубокий.
Кумоха, Нийкой и Матти встретились недалеко от водопада Иматра.
У каждого было свое дело. Кумоха и лесорубы валяла деревья — готовились к летнему сплаву. Нинкой охотился на зайцев и белок. Матти добывал рыбу. Особенно ловко он глушил налимов: ведь зимой налим возле берега держится подо льдом. Матти находил налимью зимовку, сильно бил колотушкой по льду. Оглушенная рыба деревенела, а Матти вешней быстро раскалывал лед и доставал добычу.
Свежую рыбу и зайчатину ели все лесорубы. Без охотника и рыбака им пришлось бы в лесу тяжело.
Временами мороз лютовал, будто зима не кончалась уже, а наступала. Метели наметали в избе лесорубов полные щели снега. В самые холодные ночи мороз так крепчал, что избушка потрескивала, словно по ней снаружи стучали колотушкой.
Но утром снова ласково светило солнце, и Матти, всегда первым выбегающий из душной избы, кричал:
— Погодка как свеженькое молочко из погреба! Открывай рот и пей!
По расчетам Кумохи, через неделю работу можно было заканчивать и расходиться по домам — леса для сплава уже хватало.
Но неожиданная весть сломала все его планы.
Про то, как Ворон-колдун начал богатство наживать, и про грустные вести из родного дома