Пока ветер трепал все снаружи, завывая в ветвях деревьев и поднимая снег высоко в воздух, они мирно пили чай, ели пирог и играли вволю.
— Ты когда-нибудь играла в покер на раздевание? — спросил Грейди после того, как определенное количество невинных игр было исчерпано.
— Не могу сказать, что играла, — сказала Отем.
Было уже поздно, и Дестини стала клевать носом.
— Хорошо, если ты разогреешь то вкусное рагу, которое приготовила вчера, после ужина я покажу тебе кое-что.
Она поставила рагу на огонь, и пока оно разогревалось, она отнесла Дестини в кроватку. Когда Отем вернулась, Грейди уже поставил две тарелки на стол и нарезал хлеб. Они ели молча, слушая ветер снаружи и глядя друг другу в глаза гораздо дольше, чем это было необходимо
— Итак, — начал Грейди, когда поел, — когда же я сделаю из тебя порядочную женщину?
— Ты хочешь назначить дату?
— Конечно, хочу. Ты теперь на крючке. Ты согласилась стать моей женой. Я хочу оформить все официально, пока ты не передумала.
Отем рассмеялась.
— От этого решения я никогда не откажусь.
Грейди схватил ее и притянул к себе на колени. Они закончили с едой, затем он встал, открыл шкафчик над раковиной, который они негласно закрепили за ним. Отем же была ответственна за другие участки кухни, но этот принадлежал именно Грейди. Там у него лежало несколько снеков, которые, как они знали, Отем не любила: орехи со странными вкусами (наподобие пекана, вяленого мяса с разными вкусами, включая мясо медведя и оленя), бутылка виски двадцатипятилетней выдержки, несколько старых пыльных бутылок вина и табак для трубки. Правда, Отем никогда не видела, чтобы он его курил.
Одна из этих бутылок, купленных Грейди, была очень старой, и Отем была уверена, что никогда не видела ничего настолько древнего. Надпись на ней была потертой и выцветшей, и она едва могла разобрать несколько французских слов и дату. 1928 год.
— Достаньте одну из необычно выглядящих бутылок вина, сэр, — сказала она, наблюдая за ним со своего места у кухонного островка.
— Я купил их во Франции, — сообщил он.
— Я не знала, что ты был во Франции.
— Ты очень много обо мне не знаешь, дорогая, — заметил он.
Грейди засмеялся и начал аккуратно вставлять штопор в бутылку, нежно обращаясь с ней. Он медленно повернул штопор и стал вытаскивать пробку, будучи при этом невероятно осторожным, чтобы пробка не развалилась.
— Она такая хрупкая, — произнесла Отем.
Он посмотрел на нее.
— Как и все красивые вещи
Она покраснела, когда он резко вытащил пробку и поставил бутылку перед ней. Воздух наполнил аромат вина. Опьяняющий.
— Я думаю, это вино не из дешевых, — заметила Отем.
Грейди покачал головой.
— Точно.
— Когда ты его купил?
— Давным-давно. По ощущениям в другой жизни. Когда еще работал на Братство. Мы украли драгоценности у русского бандита, который в свою очередь украл их у швейцарского ювелира.
— Украли, чтобы вернуть ювелиру?
Грейди засмеялся.
— Э, не совсем, — признался он. — Мы не альтруисты.
— То есть, вы просто украли их для себя?
— В основном, — сказал он.— А ты думала, что я профессиональный вор драгоценностей международного класса? Я заслуживаю некоторых прекрасных вещей в жизни.
Он игриво схватил ее и сжал в объятиях. Она сама не понимала, зачем дразнит его, но это было очень весело, и он иногда делал это на удивление легко.
Он посмотрел на бутылку.
— Я спрятался на удаленной ферме. Старик, владевшей ей, показал мне подвал, и ты не поверишь, сколько сортов вина там было. Нечто невероятное.
— Ты когда-нибудь пробовал такое вино? — спросила она, принюхиваясь к верхней части бутылки.
Грейди покачал головой. Он встал и достал два бокала, затем налил в них немного вина.
— Нет, никогда. Я вырос на винограднике. Я могу почувствовать разницу между вином, которое мне нравится и которое не нравится, но я не знаток. Я никогда не пробовал настолько старого вина.
— Это кажется странным, когда думаешь об этом, — сказала Отем, поднося бокал к лицу и вдыхая аромат.
— О чем?
— О возрасте бутылки вина. Как ей удалось сохраниться до сегодняшнего дня.
— Ферма была захвачена немецкими солдатами во время Второй Мировой Войны — стал рассказывать Грейди. — Фермер должен был спрятать вино, иначе солдаты бы его выпили.
— Ого. Оно действительно является частью истории.
Он посмотрел ей в глаза и поднял свой бокал, чтобы произнести тост.
— Мы — часть истории, Отем. Ты и я. Наша любовь способна изменить мир. Она будет иметь значение для нас и всех тех, кого мы знаем и любим. Она будет продолжаться и оставит след в мире, как и все люди, пришедшие в этот мир раньше нас и прожившие жизнь с настоящей любовью.