— Вот и здорово, — обрадовался Федор такой перемене в холостятской жизни друга, — Пошли к тебе, пока мыться будишь, я ужин приготовлю.
— Пошли, — обрадовался предложению Самойлов и выбрался из машины, — только в холодильнике у меня мышь повесилась, но и ее Ягодке скормить не получится.
— Точно! — стукнул себя по лбу Жбанов. — Я забыл, что кухня и прилагающаяся к ней мебель у тебя всего лишь аксессуары. Дуй, тогда домой, начинай водные процедуры, а я в магазин за продуктами.
— Может, закажем еду?
— Может — не может! — коротко отрезал Федор. — Нечего бурду всякую есть, я тебе домашней еды приготовлю.
Друзья разошлись: Жбанов в магазин, Самойлов домой. Он крепко сжимал в объятия кошку и не собирался отпускать, пока та не заговорит.
— Сейчас! Доберемся до дома, язык у тебя развяжется. И на русском, и на французском с хинди не только бегло говорить будешь, но и стихи слагать станешь! — пообещал Константин Ягодке сладкую жизнь, пробегая мимо консьержки к лифтам.
Кошка серела на глазах, страшно выпучив и без того огромные зеньки.
Они поднялись на пятый этаж, вошли в просторную квартиру. Там царил уют и порядок — служба быта хорошо выполняла свою работу, ежедневно убирала холостятский уголок из четырех комнат. Тишина квартиры оглушала, пока в нее не ворвалась сплоченная команда человек-кошка. Наплевав на труд уборщиц, Константин, не разуваясь, рванул в ванну.
— Свет! — скомандовал Самойлов.
Голосовой интерфейс молниеносно отозвался на приказ, осветив ванную комнату, которая поражала своей роскошью и громадностью. Многоуровневое освещение открывало каждый уголок рая для водных процедур. Здесь можно было не только сделать свое тело чистым, но и с комфортом расслабиться. В углу комнаты стояла душевая кабина со всеми возможными наворотами. Дальше расположилась раковина, над которой красовалось огромное зеркало в резной оправе. Рядом стоял минибар с прохладным шампанским. На стене в углу висел плоский телевизор, также управляемый голосом. Великолепие комнаты венчала, поражавшая своими габаритами, ванная. В нее было встроено такое огромное количество функций, большинство из них Константин и не надеялся когда-либо использовать. До сегодняшнего вечера.
Ягодка попыталась взбрыкнуть, понимая, что как минимум будет помыта и не ошиблась. Для начала Самойлов впихнул кошку в душевую кабину, дал команду пустить воду на самую мощную силу. Ягодка носилась в закрытом пространстве, как белка в колесе, стараясь найти убежище от мощного потока.
— Говори или хуже будет! — орал Константин, стараясь перекричать шум воды. — Нет? Тогда я сейчас прикажу отключить холодную воду.
Кошка продолжала в панике метаться по душевой кабине. Молча. Самойлов решил перейти от угроз к действиям.
Вода начала становиться теплее, теплее, еще теплее, медленно и неотвратимо нагреваясь. Кабина наполнялась паром и видимость, того что происходило внутри, ухудшилось. Черный комок перестал врезаться в стекло и стекать на пол. Константин заволновался и выключил воду, открыл дверцу, комната стала наполняться теплым паром. Ягодки не было видно.
— Ты там жива? Эй, ты где? — он откровенно начал паниковать.
Кошка столько раз помогала и спасала его, а он утопил ее, сварив, заживо.
— Пшш!
Черная молния метнулась из плотного белого марева, растопырив когти, ее глаза обещали страшную месть и мучительную смерть. Самойлов от неожиданности испугался и не успел среагировать, закрыться. Ягодка вцепилась ему в лицо, глубоко и цепко вонзив острые когти в кожу. Он почувствовал себя рыбой, пойманной на тысячи крючков. Раздались крики, вопли, мат. Самойлов мотал головой из стороны в сторону, врезаясь во все на свете. Он крепко вцепился в шерсть противницы, которая тоже подвывала от боли. С кошки водопадом стекала вода, попадала в рот, нос и глаза Константина. При очередном повороте, он поскользнулся на мокром полу и полетел в широкую ванну. Приземление было жесткое для обоих, но борьба продолжалась. Никто не сдавал позиции. Несмотря на суматоху, у Константина в голове возник план. Он, правильно рассчитав, лег под кран и дал команду наполнить ванну холодной водой. Их окатила мощная струя, приятно охлаждая кровавые царапины на лице от когтей и противно обволакивая и без того трясущееся маленькое черное тельце.
Кошка ослабила хватку и хотела дать деру, но Самойлов не отпустил. Ягодке осталось извиваться, как уж на сковороде. Константин поднялся на ноги, схватил махровое полотенце и закутал в него шипящий комок. Кошка не сдавалась, визжала и сопротивлялась, норовя дать отпор. То и дело из полотенца высовывались лапы с острыми, как скальпель, когтями. Константин старался не обращать внимания на боль от царапин и укусов, закутывал юркие конечности обратно.
Вода в ванной послушно наполнялась. Самойлову казалось, что это длится слишком медленно, Ягодке — слишком быстро. Он заметил, что кошка стала ослабевать и это придавало ему сил. Когда воды набралось больше половины, Константин дал команду включить все возможные функции, какие смог вспомнить. А их было не мало! Вода забурлила и запенилась.
Ягодка почти выбилась из сил, когда Самойлов погрузил ее в бурлящий водоворот, оставив на поверхности только голову.
— Будешь говорить? — орал Константин.
В ответ кошка расслабилась, перестала бороться, ее желтые глаза обреченно смотрели, потухшие и стеклянные.
«Может вправду у меня в лесу крыша поехала? „Испуган и истощен“, как говорил Федор. Разыгравшееся воображение намного реальнее, чем кикиморы, гигантские пиявки, говорящие кошки» — и тут от своей догадливости Самойлов почувствовал себя таким гадом и сволочью! Хоть топись.
Он произнес несколько слов, вода успокоилась и начала сливаться. Кошку трясло, как в лихорадке. Константин распутал ее из полотенца и посадил на тумбочку.
— Прости! — убитым голосом пробормотал он. — Я псих, и ты не виновата, что у меня были галлюцинации. Представляешь, я был уверен, что ты говорящая, а уж, что мне еще мерещилось лучше и не рассказывать.
Самойлов посмотрел на себя в зеркало — растрепанный, исцарапанный, не бритый, под глазами синяки. Как есть — псих.
А уж запах от него, как от тухлой селедки весь день пролежавшей под лучами палящего солнца. Самойлов решил принять душ — помыться и освежить голову.
Он закрылся в кабинке, почувствовав, как вода творила чудеса, исцеляя и успокаивая.
Вымывшись, он отдал приказ остановить воду, но не тут-то было. Она продолжала литься. Пришлось повторить команду еще раз двадцать, прежде чем Самойлов понял, что произошла какая-то неполадка в системе. На этот случай было предусмотрено ручное управление и, немного поковырявшись, Константин остановил поток воды. Гордый и довольный своей находчивостью, он повернулся к дверце душевой кабины, чтобы выйти и вызвать мастера. Дернул, не открывается. Только тут он почуял подвох.
Локтем он протер запотевшее стекло и первым делом обратил внимание на черную кошку. Она сидела напротив него и ухмылялась.
«Бред», — подумал Самойлов и занялся самовнушением, — «я абсолютно здоров, а это абсолютно обычная кошка».
Словно заклинание, он повторил установку несколько раз, глаза опустились вниз и он увидел, что дверь кабины заперта изнутри на швабру, с деревянной палкой.
Кошка!
Он снова посмотрел в желтые глаза и все понял, она мстит. И эта месть ему не понравится.
— Попался, ничтожный! Готовься унижаться! — злорадно плюнула черная бестия.
— Что за глупые игры? Открывай немедленно!
— И не подумаю, смерд! Ты сможешь выйти отсюда только после того, как принесешь мне самые искренние извинения!
— Да ни за что! Ты подставила меня, выставила идиотом, психом. Я даже сам в какой-то момент подумал, что чокнулся. Кто ты вообще такая? Самовлюбленное волосатое животное!
— Ах, так! Ерничаешь. Ну, ничего, скоро ты у меня по-другому заговоришь.
Этот хладнокровный тон не сулил Константину ничего хорошего.