Беда, как известно, одна не приходит. Пока не родимый сын Осины, не жалея живота своего, решался пострадать за стыд свой перед батюшкой-кормильцем, то бишь мной, Василиса платьице зеленое, листьями расшитое, подобрала, да и стала карабкаться по соседней березке.
— Сезон гнездования что ли начался у молодежи? — вопрошал воевода, явно забавляясь ситуацией. А меня так озноб прошиб, когда Василиска уселась на край самой высокой веточки и стала грызть яблоко. Нервы у меня сдали и я глотнул забористой настоички. Глоток рябинового напитка растекся обжигающим теплом по организму, за ним и второй. Предложил Иванычу, который с радостью принял живительную брагу, снова бочонок вернулся ко мне. Ну, как тут не пригубить. Не пропадать же добру, раз откупорили. Я не пьяница, просто могу выпить много. Нет, ведро не осилю, но отхлебну порядочно.
— Василиса, ты зачем на дерево залезла? — почти без истерики спросил я, зная, что криком ничего не добьюсь.
— А почему ему можно, а мне нет! Дискриминацией по половому признаку попахивает! — ответила дочь, перекинув светло-русую косу через плечо и тыкая в Остапа пальчиком.
— Видишь, что натворил, поганец! — обратился Иваныч к непутевому хлопцу. — Если немедля не слезешь и ее не спустишь, батю приведу! — и уже мне шепнул. — Выпорет, как пить дать, выпорет.
Остап проникся моментом, прикинул, что ему от отца будет, коли с наследницы леса хоть волосок упадет, и решил, дубина, самолично ее спустить. Умнее в голову ему ничего не пришло, как раскачаться на гибком дереве, постепенно подбираясь к моей несносной дочурке. Старушка-березка скрипела-плакала, но держалась.
— Так скоро получим художественную роспись по земле или пару котлет. Мне их стрясти, али колданешь чего? — поинтересовался ухмыляющийся Иваныч, наслаждаясь самоубийственными выходками молодежи, прикладываясь к бочонку и смачно причмокивая.
Мне все это вконец надоело. Я стукнул посохом, древняя магия быстро откликнулась на призыв. И вот березка согнулась в дугу до земли, являя пред мои разгневанные очи бедолагу.
— Чтоб через минуту был здесь! — тихо, но грозно наказал я Остапу и снова стукнул посохом.
Березка резко распрямилась и спружинила парня ввысь. Он махал руками, словно крыльями, улетающая от сачка бабочка, и силился ухватиться хоть за что-нибудь. Толку ноль, а децибельно — запредельного визга сколько угодно. В небе были только птицы и те благоразумно уклонялись от орущего и матерящегося на все лады осинника. То, что вначале оценили по достоинству, в третий раз показалось старым и бородатым. Удар посохом и молодчик плюхнулся в озеро Россы.
Минуты не прошло, а хлопец уже стоял передо мной, вежливо склонив бедовую голову.
— Теперича сказывай, куда путь держал, что даже Хозяина своего почтением обделил? — грозно вопросил Иваныч, а глаза у самого из под густых бровей веселыми огоньками блестели.
Склонившийся в почете парень этого, тьфу-тьфу, не видел.
— Там на дороге, — махнул он рукой в сторону, — ивашки оставили черную, как смоль, кошку и уехали. Она возле границы с болотами Тофа сидит, хочу ее немного пугнуть, чтоб в те владения ушла. Зачем нам в лесу эта бедовая скотинка? — разъяснил молодой осинник, низко склонив голову. — А возле Россы вас батя с водяным уже ждут, мы ж не знали какой тропкой вы пойдете, а к озеру в любом случае выйдете.
Мы с Иванычем переглянулись. Как-то неудобно с Остапом вышло. Нет бы сначала допросить, что к чему, а мы сразу обижаться, пугать, в воду кунать. Надо чаще в мир выходить, а то так и одичать недолго.
— Кошка? Она же погибнет на болоте! — рядом появилась сердобольная дочь, мигом спустившаяся с дерева.
Я понимал, чем это закончится и теперь стало ясно, почему Осип послал Остапа в обход нашей компании. Знал, что я дочь взял, а она ух, как любит человеческих животных. За что ж мне эта черная скотинка на голову свалилась? Ну, что с ней делать? Оригинальное применение кошке нашла дочь:
— Пааап! Давай возьмем ее себе?
Этого-то я и боялся.
— Ни за что! Мы же не люди какие-то кошек в доме держать. К тому же у тебя вон колобок уже есть, — твердо не сдавал позиции я, пытаясь привести разумные доводы, — а что мы будем делать, если люди тут телевизор оставят? Тоже заберем? На кой он нам сдался без электричества?
— А я маме скажу, как ты сегодня в карты проигрался, — сразила наповал доводом дочь.
Я залился краской, как маков цвет. Перед ребятами как-то неудобно, все ж правитель и моя забота заниматься процветанием подданных, а не разбазаривать нажитое непосильным трудом. Была бы у меня совесть — устыдился бы всенепременно.
Мы брели дальше по южным границам, осматривая просторы лесные. Гнездо с дерева упало. Не порядок. Удар о землю посохом и гнездо удобно устроилось на макушке лиственницы, а там уж и младые птахи налетели обживать новый дом.
На окраине юную сосну покосило ветром, коренья выдрало из земли. Непорядок. Удар посохом и снова дерево берет жизненную силу из земли, вертикальным своим стволом тянет листву к ясному небу. Иду дальше, вдыхая терпкий запах нагретого солнцем соснового бора. Идиллия. Гармония. Счастье.
Кошка, которую пришлось взять с собой, играла в догонялки с Колобком. Кажется, только мы с ней и видели в этой утехе хорошее развлечение. Мне эта бестия даже нравиться начала, так может статься, что она в моих чертогах всех Колобков разгонит, а то никакой пользы от них нет.
Гонения круглой плюшки всячески пыталась остановить дочь, норовя схватить разбушевавшуюся кошку. Я всецело болел за навязанную мне судьбой пушистую зверушку, которая перед тем как быть пойманной, успела-таки отхватить изрядный кусок из бока Бошки и съесть его, сладко причмокивая…
Завидую!
Шли дальше, все чаще встречая грибников. Тем, кто аккуратно хаживал по лесным тропам, не вредил ни зверью, ни растениям, я подарки делал — грибы-ягодки показывал. Остальных — отваживал из леса. Под ногами вечно путался дочкин любимец. Я не раз пытался «случайно» на него наступить, но этот гад вечно в последний миг уворачивался.
— Ненавижу колобков! — тихо сказал мне воевода, чтобы Василиска, убежавшая далеко вперед, не услышала. Я заметил, что он тоже не раз пытался пнуть эту ожившую выпечку, но каждый раз промахивался.
— Просто жена Антипки не умеет их готовить! — шепотом произнес я.
— Вот бы им в футбол поиграть! — потер руки Иваныч.
— Кем поиграть? — раздался звонкий голосок Василисы, незаметно появившейся сзади.
Интересно, много она слышала? А еще интереснее, как нам теперь выпутываться, мне вот ничего путного на ум не приходит, елки — иголки.
— Сфьють! Сфьюить! — в голове набатом звенел человеческий свист.
Дочь, ни разу с таким на практике не сталкивалась, не успела быстро поставить блок от зова, и ее скрутил мучительный спазм. Мой блок включается на автомате, как только я покидаю чертоги — привычка, сложившаяся за сотни лет, но даже это не спасает от ужасной боли.
— Сфьють! — как всегда неожиданно и не вовремя, хотя, когда свист был вовремя.
На этот раз боль для Василисы была совершенно невыносимой, даже сквозь отражающий барьер, которым я ее накрыл. Третий свист он всегда самый сильный и пробивной. Даже меня с непривычки хорошо покоробило. Кто-то настырно звал Хозяина леса.
Звонит бесперебойно в дом, придя, без приглашения. Берегись, враже!
Так, так, так! Ивашки. Точнее грибник и приблудыш городской. У первого в мыслях только опят, боровичков собрать, да в Россе искупаться. Посмотрим, что творится у второго молодчика в голове.
Воевода недоуменно скосился на меня, услышав мой тихий стон.