— Что?! — взорвались родители. — Марш в комнату! И без разрешения, чтобы ни шагу из Чертога!
Приятно видеть такую сплоченность родителей, правда, мне она показалась крайне несправедливой к моей персоне. Я расстроилась до крайней черты злости, которая отразилась яркими вспышками молний на любимом мамином ковре. Меня посадили под замок в собственной комнате, поставив магический купол, против моего побега.
Вот такие чудные дела творились. Я не нашла ничего лучше, чем колдануть.
— Хотите из клетки в клетку меня переселить? Не бывать этому!
Я отправила мощный пульсар в сторону двери, но он, встретившись с действием отцовских чар, распался, словно опушённые семянки с одуванчика под дуновением ветра.
Обстановку усугубляла повисшая в помещении тягостная грусть. Она невидимым плотным сгустком витала в воздухе, хоть ножом режь и на хлеб намазывай.
Антипка нарочито медленно складывала мои вещи в заплечную корзину. Из ее глаз катились слезы размером с добрый кулак, угрожая затопить мою одежду. Сборка вещей угрожала перейти в стирку.
— Антюш, — подлизывалась я. — Не на смерть же меня собираешь. Тем более я решила, что сдамся на милость детям Земли.
Домовая посмотрела на меня тяжелым, многообещающим взглядом. А ведь она еще не знала, что я ее с собой не беру. Я и ляпнула об этом, сдуру. Бошка тут же спрятался под лавку, мысленно молясь за меня всем лесным силам.
Ох, что началось!
Одежда, аккуратно сложенная в корзине будто взорвалась праздничным фейерверком тряпок и подлетела под самый потолок. Красочно вышло.
Затем открылся платяной шкаф, и с полок полетела обувь. В мою сторону. Да, так прицельно, что я растерялась и не успела закрыться воздушным щитом, за что и поплатилась, получив особо длинным каблуком в лоб. В этом месте сразу начал наливаться здоровенный синяк, угрожая перерасти в шишку цвета наливного яблока. Вся в папочку.
Я решила давить на жалость и надрывно застонала.
Не помогло.
Лавки надсадно заскрипели и угрожающе поднялись над полом. Колобок, потеряв убежище, испуганно заметался из стороны в сторону. До сегодняшнего дня я не знала, что он у меня пророк, а тут, словно третий глаз у него открылся, заголосил: «Мы все умрем!».
Он запрыгнул на подоконник и попытался спастись бегством, как в сказке, спрыгнув с окошка на улицу. Но благо папино противопобегное поле действовало на всех, кто находился внутри, и Бошку всего лишь срикошетило обратно в комнату, словно теннисный мяч. А иначе бы разбился в лепешку о землю. Бошка — отчаянный колобок, снова пытался допрыгнуть до подоконника, чтобы сигануть вниз.
Я в решительной растерянности стояла готовая ко всему и от слова своего отступать не собиралась, хотя понимала, что таким образом делаю себя личностным врагом домовой. Но что сделаешь с врожденным упрямством?
Антипка все это время стояла на моей кровати с лицом невинного младенца и пристально следила за мной, слегка наклонив голову. Лавки зависли под потолком. Бровь домовой вопросительно изогнулась.
Я не поддалась на угрозы и открыла рот, чтобы сообщить, что мнение свое не переменила.
Как вдруг в распахнутые створки окна влетела черная молния, схватила подпрыгнувшего колобка и кубарем покатилась через всю комнату к моим ногам. Бошка предынфарктно хрипел.
Я и Антипка тут же забыли о «милом» разговоре двух подруг и, многообещающе прищурясь, нацелили на незваного гостя страшную ярость фурий, обещая долгую и мучительную смерть. Без пощады.
Я занесла руку в мощном «ударе дуба». Этому приему меня обучил Иваныч, а он, как известно, плохой атаке не учил. В удар я вложила магическую силу и резко шандарахнула… в пол, проделав дырку на кухню, которая находилась под моей комнатой. Часть потолка обвалилось в жидкое тесто. Я виновато улыбнулась трудившимся над готовкой пирожков анчуткам, которых с ног до головы заляпало тягучим содержимым из кадки.
Из виноватого состояния меня вывел мысленный визг колобка. Я вспомнила, что промазала. Черный незнакомец ушел из-под удара и теперь таращился на меня большими песочными глазами.
— Ну, ты и заноза! Опять хотела меня убить!? — заговорил знакомый голос.
И тут я поняла, что передо мной стояла моя несостоявшаяся любимица, и я сразу полезла обниматься:
— Ягодка! Как я рада тебя видеть!
— Но-но! — зафырчала кошка и вспрыгнула на шкаф. — Теперь задушить меня решила, душегубка! Не выйдет!
— Эй! А что ты тут делаешь? Разве не в столице собралась жить у Кость-и? — от воспоминания о дорогом человеке сердце тревожно сжалось в маленький бутончик.