Затем он заметил, что проехал еще один поворот. Тяжело дыша, Павел обернулся к соседнему сиденью: телефона там не было. Трубка упала вниз, под кресло.
Каким бы ненавистным ни был голос навигатора, но сейчас без него не обойтись. Не переставая рулить и не сбавляя скорости, Паша наклонился и стал шарить пальцами в пыли и крошках под сиденьем.
– Эй, придурок, смотри на дорогу, – невольно вырвалось у Лизы.
Сизиф продолжал усмехаться.
Мерзкая такая ухмылочка.
Он наклонился ближе к парнишке и проговорил:
– Ты никому не позволишь помыкать собой. Она посмела не слушать тебя, пренебречь. Но твой собственный телефон будет тебя слушаться. Ты заставишь его.
Мужчина лет тридцати совершал ежедневную пробежку.
Прохладный воздух, пропахший влажной землей и хвоей, монотонный бег и любимая музыка в наушниках, защищавших от мира, – единственное, что помогало сосредоточиться. Единственное, что отгоняло отцовский голос в голове: «ты никогда ничего не добьешься». Но сейчас он был близок к цели, как никогда. Вот бы увидеть выражение отцовского лица, когда…
Паша не заметил мужчину. Он только-только нащупал телефон, и теперь вбивал в строку навигатора адрес родительского дома.
Потом он бросил взгляд на дорогу. Но сделал это секундой позже…
Удар…
Лиза инстинктивно взвизгнула и прикрыла рот руками.
– Твою же мать! – проговорила она сквозь прижатые к губам пальцы. – Ты видел?
Паша замер. Краска прилила к лицу. Дрожащими руками он вцепился в волосы и прошептал:
– Господи Боже…
– Поздно же ты Его вспомнил, – усмехнулся Сизиф.
Пашу трясло. По пунцовым щекам пошли белые пятна, он почти не моргал, боясь посмотреть на то, что лежало перед машиной.
Вокруг никого…
– Что же это за день такой, – сам не понимая, что говорит, бормотал Паша. – Господи… что же мне делать?
Сизиф откинулся назад, скрестив руки на груди.
Он наблюдал.
Лиза глянула на него, нахмурившись.
Она не собирается просто так сидеть.
Паша медленно и неуверенно вышел из машины. Лиза вылезла следом, бросив на Сизифа злобный взгляд.
Паша и бесшумная, никому не видимая Лиза подошли к распластанному на дороге телу. Из горла мужчины вырывались хриплые звуки, глаза закатились, рука и нога неестественно вывернулись. По асфальту расползалась лужа крови.
Кровь медленно доползла до белоснежных Пашиных кроссовок и обволокла подошвы, просачиваясь сквозь мягкую ткань.
Паша пошатнулся, будто огромная рука сжала его внутренности в тугой ком и подтянула прямо к горлу. Еще мгновение – и его вывернет наизнанку.
Синие пряди волос прилипли к вспотевшему лбу.
– Да что ты встал, урод? Доставай свой чертов мобильник и звони в скорую! – кричала ему Лиза.
– Сейчас-сейчас, погоди… я вызову… что же это… – сдавленно бурчал парнишка, думая, что сказать хрипящему умирающему человеку.
Дрожащей рукой Паша достал из кармана телефон.
Пальцы Сизифа коснулись его виска. Лиза не заметила, как он подошел. В ту же секунду телефон выпал из руки Паши.
– Подсознание, – пожал плечами Сизиф. – Он думает, что не хотел ронять телефон, но его тело лучше знает, чего он на самом деле хочет.
Лиза отступила на шаг и как завороженная смотрела на происходящее.
Паша присел, чтобы поднять мобильник. На экране высветилось заветное «нет сигнала».
Сизиф нагнулся к нему.
– Брось его. Уезжай, – прошептал он. – Никто не видел. Вот и связи нет. Это не твоя вина.
Паша затравленно оглянулся.
– Сдурел? Что ты несешь? – бросила Сизифу Лиза.
Она хотела оттолкнуть его от парнишки, но рука прошла насквозь. Болезненная судорога снова сотрясла тело. Лиза отшатнулась.
Паша сопротивлялся. Он попытался встать, чтобы поймать сеть, но ноги его подкашивались, сжавшиеся внутренности не давали распрямиться. Он бросил взгляд на утопающие в крови наушники сбитого – и нутро свернулось еще сильнее. Он на коленях пополз к машине, невнятно шепча:
– Сейчас… сейчас…
– Не слушай его! Звони в скорую, кретин! – кричала Лиза.
Опершись на открытую дверцу автомобиля, Паша кое-как поднялся и рухнул на сиденье. Телефон показал пару делений: он поймал сеть. Один звонок. Всего один…
Капли пота со лба падали на покрывшийся трещинами экран.
Один звонок…
Дрожащие пальцы принялись набирать номер скорой.
– Ты ему уже ничем не поможешь, – продолжал Сизиф. – Никто не знает, что это был ты.
Худые, вспотевшие пальцы парня замерли. Он бросил последний взгляд на сбитого мужчину, потом – на свое отражение в зеркале заднего вида.
Это те же глаза, какие были с утра, когда ничего еще не произошло. Глаза, что хотят смотреть на мир и завтра, и послезавтра. Глаза, которые смогут забыть то, что видели. Они смогут. В них совсем ничего не изменилось. Совсем ничего.