Диван издает скрип – и подушки будто бы всасывают воздух, как всплывший на поверхность утопающий. Иуда встает, подходит к благодарностям. Стирает пыль рукой. Потом прикрывает тощим пальцем имя Сизифа. Безымянная благодарность явно радует его больше. Может, кто подумает, что они его?
– Уже решил, куда отправишься? – спрашивает Иуда, задевая плечом одну из рамок на стене.
Рамка повисает криво – Сизиф чувствует такое даже спиной.
Ничего. Это уже не его кабинет.
К черту всю симметрию этого мира.
– Естественно. Наверх, – Сизиф расстегивает узкий воротничок и делает глубокий вдох. – Что бы там ни было.
Иуда хмыкает себе под нос.
– Да что там может быть? Скукота одна. Ни страсти, ни грязи. Вот я, когда наберу все очки, – он стучит по экрану странных, похожих на электронные, часов на руке, там высвечивается: «20 %», Иуда мечтательно потягивается, – найду какое-нибудь потрясное местечко на Земле, выберу жизнь подольше, так сказать. Может, стану кинозвездой или королем. У них же еще есть короли, да?
Слушая Иуду вполуха, Сизиф достает связку ключей – настолько непохожих с виду, будто бы они от всех замков сразу: такие разные по цвету, форме, размеру – должно быть, даже из разных веков. Он открывает верхний ящик своего рабочего стола, сосредоточенно перебирает бумаги, которые, как и все в его кабинете, лежат идеальными, ровными стопками. Сизиф достает со дна ящика объемную замусоленную папку.
– Поделился бы, – говорит Иуда, пристально глядя на Сизифа, – в чем был твой секрет?
Сизиф пролистывает папку, затем сгребает в кучу оставшиеся в ящике бумаги. И через мгновение все эти аккуратные, исписанные таким ровным почерком листы оказываются скомканы.
Сизиф подходит к камину и бросает бумажный ком на догорающие угли. Огонек, почти умерший на обглоданных поленьях, начинает теплиться чуть ярче. Набрав побольше воздуха в несуществующие легкие, Сизиф раздувает огонь. Черно-серые невесомые хлопья золы вместе с волной жара обдают лицо… да, он еще помнит это горячее ощущение на коже, когда дуешь на угли. А вот запах… запах костра, привкус золы на языке – все это уже почти стерлось из памяти. Поэтому он не ощущает ничего, кроме жара.
– Мои секреты тебе не нужны. Им давно пора умереть, – бросив прощальный взгляд на тлеющие листы бумаги, столь заботливо и убористо исписанные его рукой, он добавляет совсем тихо, – и не только им.
Иуда подходит к освободившемуся столу Сизифа и садится на неудобный жесткий стул. На лице отражается недовольство. Он ерзает, прикидывая, чем заменит эту деревяшку, принимает важную позу и, усмехнувшись, поглаживает столешницу и пульт от экранов.
Он толкает в сторону горшок с засыхающим растением. Возможно, запах кофе, исходящий от земли, привлек его внимание, а он и не заметил.
– И это не возьмешь?
– Оставь себе. Зеленый гармонирует с цветом твоей кожи.
Иуда ухмыляется.
– Очень смешно, так сказать. Смотри не напортачь напоследок.
Сизиф криво улыбается: уж он-то не напортачит. Он столько ждал этого дня. Дня Великого перехода. И цена была немаленькой. Совсем не маленькой.
Сизиф кидает связку ключей Иуде. Та пролетает мимо неуклюжих пальцев нового владельца, с грохотом распластавшись на столе. Будь здесь все настоящее, на столешнице остались бы вмятины, но их там нет – Сизиф уверен. В конце концов, это больше не его стол, а уж у Иуды не бывает ни царапин, ни вмятин. Эти жалкие напоминания о настоящем мире: царапины, пыль, сколы, почему-то упорно лезут именно из Сизифа – человека, который многое бы отдал, чтобы прошлое замолкло навсегда. Он, собственно, и отдал.
Сизиф отворачивается от Иуды и идет к двери. Через несколько минут все закончится. Новый мир откроется перед ним. Мир, в котором все будет иначе.
Сизиф берется за дверную ручку, когда звонит телефон.
– Кто… э-э-э-э, кто возьмет, так сказать? – невнятно спрашивает Иуда.
Сизиф оборачивается: сменщик вопросительно смотрит на него. Телефон продолжает надрываться.
– Считай, меня тут уже нет, – бросает Сизиф, усмехнувшись.
Иуда отвечает на звонок с гордым и самодовольным видом:
– Кабинет Иуды. Слушаю, так сказать, – повисает пауза.
Сизиф уже почти закрывает за собой дверь. Оставить все позади – каждый день своей жизни и всего, что было после…
Иуда меняется в лице:
– Погоди, Сизиф… это тебя. К Начальству. Срочно.
Глава 4
Прямо сейчас
Сизиф заходит в кабинет: яркий свет, круглый стол и трое людей в таких же черных, давящих на горло костюмах, как у него. Что-то во всей этой картине заставляет Сизифа напрячься.
Спустя мгновение он замечает четвертого. Тот выходит из тени в углу и встает рядом с Начальством. Вместо стакана в руках у него глиняный горшочек с водой.