- Диван… – обронил он, впиваясь в его губы, поцелуем. Разорвав объятия, Джим отступил, перешагивая через упавшие брюки, потянул Джона, ухватив его за запястье в сторону дивана.
К черту, все к черту. Сейчас значение имело только невыносимое возбуждение, страсть на грани безумия и тот огонь, что горел в глазах Джона.
Джеймс опустился на диван, и подняв на Ватсона взгляд, взялся за молнию на его джинсах. Одежда с шуршанием упала на пол. Джон, переступив через нее, толкнул Мориарти на диван, он теперь не собирался отступать. Нависнув над ним, Джон оставил все свои сомнения где-то в прошлом моменте. Он почти чувствовал кожей как накалился воздух между ними, еще немного и начнут проскальзывать искры. Все мосты были сожжены и его буквально разрывало от желания. Джону было мало просто целовать Мориарти, каждый поцелуй превращался в укус. Он хотел оставить на каждом уголке его тела клеймо, что Джим принадлежит ему. Кусая плечи, шею, грудь… везде куда сможет дотянуться. Пусть Мориарти говорит, что это он принадлежит ему, но сейчас Джон был совершенно точно уверен, все не совсем так, как думает криминальный гений.
Джеймс не мог сдерживать стоны, почти болезненные укусы Джона горели на его коже, словно тот хотел доказать что-то или выразить ярость. Но возбуждение было настолько всеохватывающим, что боль становилась не важной. Ему казалось, что доктор напряжен, как туго натянутая струна. Еще немного и случится взрыв. Вывернувшись, он опрокинул Джона на диван, садясь сверху на колени. Возбужденный член коснулся расщелины между его ягодицами.
- Ты меня с ума сводишь, – прошептал он наклоняясь. Он не давал сорваться с языка короткому «прости» думая, это было самое бессмысленное, что вообще можно сказать, а во время секса тем более. Вместо этого, уперся обеими ладонями в плечи Джона и поцеловал его, сжимая коленями его бедра.
- Я бы тут еще поспорил, кто кого сводит с ума… – отстранено пробормотал Джон, из-за сбившегося дыхания он запинался через слово, да и, вообще, не очень понимал, что говорит. Против желания, с губ сорвался громкий стон, а пальцы легли на бедра Джима, так близко и желанно, что, казалось, немного сдвинуться и толкнуться и он получит то, чего сейчас так хочет. Джон с жадностью ответил на поцелуй и вряд ли сейчас что-то смогло бы его остановить, даже если Джим вдруг решит, что зашел слишком далеко он держал его мертвой хваткой, на таком уровне возбуждения уже просто не собирался ждать дольше, резко заставив опуститься на свой возбужденный член, хотя нужно было как-то убедить себя не спешить. В голове успело пронестись, что он сейчас чувствует себя как подросток, у которого из всего опыта, только инстинкты.
Джеймс застонал больше от боли, чем от возбуждения. Он хоть и был на пределе, но не совсем готов к такому вторжению. Он сжал плечи Джона, впиваясь ногтями и переждав немного, распахнул глаза, вглядываясь в лицо любовника.
- Смотри на меня, – хрипло попросил он, и в его голосе действительно было больше просьбы, чем приказа.
Он не мог оторвать своего взгляда, глядя словно сквозь его глаза, в самую душу, не давая Джону двигаться. По телу, словно пробегали электрические разряды, возбуждение возвращалось. Джим застонал и выпрямился, чувствуя, как Джон, наконец, медленно двинулся. Он хотел, чтобы тот запомнил этот момент. Чтобы по ночам, оставшись один, Джон мастурбировал, вспоминая то, происходящее.
Джон кусал губы, стараясь сдержать рвавшиеся из горла стоны, он смотрел на Джима, не в силах отвести от него затуманенного взгляда. Он сомневался, что смог не смотреть на него, даже без этой просьбы. И сомневался, что сможет это забыть, словно все происходящее намертво выжигается в его памяти, и навсегда останется перед его внутренним взором. Джон сходил с ума от ощущений и совершенно непередаваемого удовольствия. Возбуждение и нетерпение требовали большего, не медлить, но он старался не торопиться, чтобы не причинить большей боли, желая превратить эти наполненные электричеством и возбуждением мгновения в вечность, их личную вечность удовольствия. Джон плавился от понимания насколько близко они теперь связаны. Сейчас сама мысль о том, что может быть как-то иначе, казалась ему совершенно абсурдной.
Джеймс наклонился, впиваясь в губы Джона поцелуем, и стал двигаться быстрее, выбрав правильный угол, застонал, чувствуя, что сам почти на грани.
- Я тебя ненавижу, – опять прошептал он, еле слышно, положившись на то, что Джону сейчас будет точно не до его слов. Возбуждение накатывало волнами, подступая к горлу, срывая с губ стоны. Джеймс перестал контролировать ритм, позволив любовнику самому выбрать нужный.
Джон был не в том состоянии, чтобы отвечать, и, возможно, не обратил на слова Мориарти внимания, не будь его взгляд прикован к нему. С трудом, но он все же расслышал его слова, столь явно шедшие вразрез со всем происходящим… но все это потом. Джон, не выдержав, старался задать более быстрый ритм, чувствуя, как распаленное возбуждение с каждым новым движением приносит большее удовольствия, подводя к грани. Не в силах сдерживать собственные стоны, Джон облизнул пересохшие губы. Удерживая Мориарти одной рукой, он ладонью другой накрыл возбужденный член Джима, сжав на нем пальцы, лаская и двигая в такт ритму движений. Джон хотел, чтобы удовольствие выжгло в нем все мысли и слова о ненависти.
Когда пальцы коснулись его члена, Джим застонал, откидываясь назад. Джон подводил его к грани, в одном ритме входя в его тело, и двигая ладонью. Все мысли в голове Мориарти исчезли, из ощущений осталось лишь заполняющее изнутри удовольствие, не приносящие удовлетворение, выжигающее все на своем пути. Он застонал, чувствуя, как волна оргазма накрывает его с головой, не смог сдержать имя Джона, кончая, натянутое, как струна тело дернулось в последний раз.
Чувствовать, как под рукой вздрагивает тело Мориарти, слышать свое имя и знать, что это именно он причина всего этого, это было едва ли не самым большим удовольствием, как последняя капля, дополнившая жадные движения. Оргазм пронзил все его тело словно удар молнии, сорвав с его губ непрошеное имя Мориарти, он даже не смог осознать, что простонал его, кончая, чувствуя только бесконечное как море, удовольствие, проникшее в каждый нерв. Дыхание перехватило так, что пришлось снова вспоминать как дышать.
Джим упал, уткнувшись лбом Джону в плечо, тяжело дыша, медленно восстанавливая ощущения себя. Он хотел быстрее прийти в себя – Сбежать, мелькнуло в его голове, – хотя бы в ванну…
Джон обнял Джима, он держал бы его крепко, но сил в расслабленном теле было немного, но это не значило, что он так легко готов выпустить из своих рук Мориарти. Едва отдышавшись, он прошептал улыбаясь.
- Нет, Джим, это не я твой, а ты… мой, – слова с трудом подчинялись, прикрыв глаза, он перевел дыхание и добавил хрипло. – Вот за это… можешь меня ненавидеть.
- Тебе повезло, что я не хочу тебя убивать, – произнес Джеймс приподнимаясь. Коснувшись ладонью лица, стер влагу – пот, слезы?…
- Я помню, что не хочешь, – на губах Джона мелькнула едва заметная ухмылка. – Пока во всяком случае.
По телу распространялось расслабление, но Джеймс не давал себе просто лечь, уткнуться Джону в плечо и успокоится.
- Выпусти меня, – произнес он, менее недовольно чем хотел. Злится на Джона сейчас было вовсе не возможно, – или идем в душ со мной, – наконец, вздохнул он, видя упрямое выражение на лице Ватсона. – Тогда я точно никуда не денусь и ничего не сделаю, – сыронизировал он.
Джон невольно закатил глаза и убрал руки, показывая, что не держит.
- Но против душа вместе я ничего не имею, – он, улыбнувшись, провел пальцами по щеке Джима. – Сомневаюсь, что если ты захочешь что-то сделать, то я смогу тебя остановить. – Джон спокойно и расслабленно смотрел в его глаза, на самом деле двигаться не очень хотелось, но упустить такую возможность? Ну, уж нет. Ему нравилось просто наблюдать за Мориарти, сейчас так уж точно. Гнев и ярость улетучились, или, вернее, были перекованы в совершенно другие эмоции.