Джеймс не мог отказать себе в желании полюбоваться этим зрелищем.
- Ты даже вообразить себе не можешь, как ты красив, – произнес он, оглаживая внутреннюю сторону бедра Джона, чтобы спустя секунду оказаться рядом и коснуться уже поцелуем. Выцеловывая огненные узоры, Джеймс потянулся, взяв подушечку, одну из множества, что валялись на диване.
- Приподнимись, – шепнул он, помогая, подложив свернутую в тугой валик подушку, под поясницу Джона.
Джону казалось, что он сходит с ума от самих ощущений, от удовольствия, в которое так незаметно вплетается боль, снова заглушаемая распаляющими ласками. В этот момент он ненавидел, завидовал и хотел смерти всем тем, кто на себе испытал все это, кто был в руках Мориарти до него. Это было настолько непередаваемо, до безумия невероятно, что Джону хотелось быть единственным, кто мог это испытывать. Он уже не пытался сдерживать стоны. Сам отстранено поразился как в спальне еще не стало светло от проскальзывающих искр, казалось, воздух накалился, обжигая легкие. Запрокидывая голову, с хрипом вдыхая воздух, и снова глядя на Джима затуманенным взглядом Джон хотел не просто вечности обжигающих и возбуждающих ласк, хотел большего. Сейчас он не сомневался, он примет все, что не захотел бы сделать с ним Джим. Ласки и поцелуи дурманили, раскаляя кожу, он невольно дернулся, когда дразнящие ласки были так близко, но Джим так и не коснулся его члена. Прикусив губу, снова ощутив во рту легкий металлический привкус, Джон застонал от нетерпения и отчаянья.
Он ощущал себя как в тумане, с трудом понимая слова Мориарти и действуя скорее на ощущении, понимая, что делать.
Джеймс хотел сделать так много, подарить наслаждение и муки, рай и ад. Наклонившись между ног Джона, он обхватил губами его член, вбирая полностью одним тягучим, плавным движением и тут же выпуская. Его собственное возбуждение давно уже стало болезненным, но он не обращал на это внимание. Наклонившись ниже, он нашел пальцами тугое колечко ануса, обвел его, слегка надавливая, а затем взявшись за колени Джона, поднимая его бедра еще выше, коснулся его языком, увлажняя, дразня, пока мышцы не расслабились немного, чтобы принять внутрь хотя бы палец. Найдя на постели тюбик со смазкой, выдавил себе на ладонь, и отвлекая Джона, лаская губами основание его члена, ввел внутрь палец. Мышцы сжали его, так тесно, желая вытолкнуть, Джеймс осторожно стал разминать их изнутри. Стоны доносились до него как сквозь расстояние. Он не мог понять, что хочет для Джона больше, принести ему невыносимое наслаждение или сладкую, тягучую боль. Все сразу, как обычно… Он облизал губы, обхватывая головку и обводя ее языком, почти полностью вытащил палец и в следующее мгновение ввел два, резко и до упора, проникая так глубоко, как мог, начиная двигать ими внутри, сгибая в суставах, желая найти простату. Смогут ли стоны Джона зазвучать еще громче, если он коснется ее?
От переполнявшего его возбуждения Джон в первое мгновение задохнулся, стоило губам Джима коснуться возбужденного члена, каждая ласка дарила еще большее удовольствие, хотя, казалось, что это уже просто невозможно. У него есть все шансы охрипнуть от стонов, но это было не то, что могло его беспокоить. Джон с трудом сдерживался чтобы не толкнуться в рот Мориарти и он в отчаянье выгибался, стараясь продлить плавящие ласки, стоило Джиму отстраниться. Впрочем, он быстро забыл обо всем этом, в то мгновение, когда ощутил сначала дразнящие ласки языка Мориарти, а потом и почувствовал проникновение. Джон буквально разрывался между вырывавшими стоны ласкающими прикосновения губ к основанию члена и инстинктивной попыткой сопротивляться проникновению. Пока удовольствие не затмило этот инстинкт, давая возможность расслабиться, принять в себя уже два пальца и так глубоко, как это было возможно, осторожно подаваясь навстречу проникновению, еще несмело насаживаясь на пальцы. Легкое касание, словно Джим задел оголенный нерв, отчего сердце пропустило пару ударов, замирая, прежде чем забиться с новой силой, а с губ сорвался громкий стон от затмившего разум удовольствия. Хотелось, чтобы это чувство никуда не исчезло, Джон вцепился пальцами в простыни, сминая ткань, отчаянно пытаясь вдохнуть воздух.
Джеймс застонал, закусывая губы, чувствуя, как Джон сам двигается ему навстречу. Ритмичные движения пальцев, чтобы коснуться простаты он периодически менял на раскрывающие, имитирующие ножницы, пока не добавил третий палец. Лучше было немного подождать, хорошо растянуть мышцы, Джон и так с утра вряд ли сможет ходить… Но стоны, хриплое дыхание рушили самообладания Джима. Он понял, что больше не может сдерживаться, Вытащил пальцы, застонал, когда снял с себя белье и возбужденный член закачался от тяжести, прилившей к головке крови. Добавив еще смазки, он судорожно схватил ртом воздух, пока возился с презервативом. Наконец, с приготовлениями было покончено. Устроившись между ног Джона, он на мгновение замер, ухватив его за бедра, приставил головку к колечку мышц.
- Джон, – позвал он, привлекая его внимание, – смотри на меня. И сделай вдох.
Джон метался под Мориарти, он почти не осознавал происходящее, весь мир развалился, оставив только их с Джимом. Он слышал его стон и от этого сходил с ума от возбуждения еще сильнее. Джон был готов раствориться в ощущении удовольствия, когда все неожиданно закончилось, он с хриплым стоном возмущения сфокусировал взгляд на Джиме и попытался понять в чем дело, от увиденного у него перехватило дыхание, Джон неосознанно облизнул губы, не в силах отвести взгляд. Подняв взгляд, он посмотрел в глаза Джиму, с трудом понимая, что он ему говорит, но подчиняясь, делая глубокий вдох буквально изнывая от желания и предвкушения.
Больше не было возможности медлить ни секунды, Джеймс толкнулся, чувствуя, как преодолевая сопротивление, вошла головка и замер, давая немного времени чтобы привыкнуть. Совсем немного, потому что он не мог уже ждать. Приподняв бедра Джона, он медленно вошел полностью, судорожно застонав, от того, как восхитительно обхватывали мышцы его член.
Джеймс наклонился, отвлекая Джона на поцелуй, и начал осторожно и медленно двигаться, балансируя на грани, чтобы не сорваться.
Несмотря на то что это было именно тем чего он так хотел, в первое мгновение Джон все равно напрягся, но тут же расслабился, не отводя взгляда от Джима со стоном принимая в себя выгибаясь. Джон с жадностью впился в губы Мориарти, выдыхая стоны с готовностью подаваясь навстречу его проникновению. Это было не просто чувство наполненности, а почти полное единение, он словно чувствовал Джима как часть себя самого и это приятно кружило голову. Каждое движение дарило удовольствие и выбивало из легких воздух. И все эти ощущения нельзя было и сравнивать с тем, что было до этого, настолько все чувствовалось больше и острее.
Казалось, от мира не осталось ничего, пустота космоса окружала их с Джоном. Джеймс оторвался от его губ, поднимаясь, и впившись пальцами в бедра, оставляя следы ногтей, стал двигаться, вбиваясь так глубоко в узкое, податливое тело, как мог. Это сводило с ума, было большим, чем просто совокупление, ощущалось единением, словно на какое-то недолгое время они перестали существовать по отдельности.
Джеймс старался растянуть это ощущение, меняя ритм то медленно и глубоко, то быстрые рваные толчки. В один момент он замер, проникнув до упора, наклонился над Джоном, упираясь на ладонь, второй провел по его лицу, очертил губы.