- Не медли, мне холодно, – намекающе произнес он, неосознанно облизнув губы.
Джеймс прикусил губы, видеть Джона в таком положении было и мучительно и желанно. Во взгляде Джеймса на секунду мелькнуло жестокое, холодное выражение.
Он подошел ближе, встав на колени за Джоном, и обняв его рукой за пояс, заставил подняться, начал целовать шею и плечи, лаская языком и прикусывая кожу. Выходное отверстие пули… прошелся по рубцу языком, чувствуя дрожь чужого тела, впитывая поцелуи и вздохи.
Джон тихо стонал под прикосновениями губ Джима, особенно острыми были ощущения от прикосновения языка к рубцу от пули. Он уже и сам не понимал из-за чего вздрагивает, от холода или оттого, что каждый поцелуй или укус обжигают огнем, словно Джим дергал за нити нервов.
- Оближи, – попросил он мягко, касаясь пальцами приоткрытых губ.
Его собственный возбужденный член упирался в бедро Джона, но он не хотел лишней боли, тем более ни о какой смазке в таких условиях и речи не шло. Кого-нибудь другого, при таком возбуждении, Мориарти может быть и трахнул бы насухо, невзирая на болезненные крики, но суть была в том, что подобного в нем не вызывал никто…
Джон сфокусировал расползавшееся на эмоции внимание на пальцах Джима, выдохнув, он с особым старанием облизывал их и все же, не удержавшись, обхватил их губами, чуть посасывая, прежде чем отпустить.
Джеймс не сдержал стона, чувствуя, как губы Джона, мягкие, с местами потрескавшейся кожицей ласкают его. Он припал губами к его шее, прикусывая, и слегка двинул пальцами, прежде чем вытащить изо рта Джона.
- Ты меня сводишь с ума, – прошептал он ему на ухо, прикусывая мочку. Второй рукой провел по пояснице, заставляя прогнуться, потом по внутренней стороне бедра, чуть шире разведя ноги Джона, обласкав его яички, слегка сжав их в кулаке. Джон был идеален, его тело с крепкими мышцами и шрамами, его голос, сейчас хрипло стонущий от желания, все, что было Джоном Ватсоном, подходило для Джеймса идеально, и сейчас он словно слегка подправлял инструмент, натягивал струны, прежде чем сыграть свою мелодию…
Джон, тихо постанывая, прогнулся под прикосновениями Мориарти и его ласки явно не способствовали хоть какому-то здравому мышлению. Он чувствовал жар его кожи, каждое прикосновение отдавалось вспышками как от удара током. Он никогда бы не предположил, что в его жизни появится настолько невероятный мужчина. Настолько, что он никак не мог им насытиться. Джону все время было мало, может быть именно это подталкивало его искать что-то экстремальное, может, потому, что с самого начала их отношения были одними эмоциями и вечным риском. И ему казалось, что он на многое может пойти, чтобы так все и оставалось… Он сам сходил с ума от этих простых действий и нетерпения. Джон чувствовал, упиравшийся в его бедро, член Джима и это только еще больше подстегивало нетерпение и желание. Прикрыв глаза, он с шумом вдыхал и выдыхал воздух, не удержавшись, немного поерзал, словно пытаясь удобнее пристроиться. Джону казалось, что каждая секунда ожидания, это как особенно жестокая пытка.
Чуть отстранившись, Джеймс бросил взгляд вниз, нашел пальцами колечко ануса, и, отвлекая Джона поцелуем в шею, ввел сразу два пальца. Джим был слишком возбужден, чтобы долго ждать, даже несмотря на экстремальность ситуации. Он придерживал Джона за пояс, не давая отстраниться теперь, двигая пальцами внутри его тела.
Джон инстинктивно попытался отстраниться от проникновения, но Мориарти крепко и надежно удерживал его, не давая отстраниться, да и возбуждение, смешанное с удовольствием затмили собой все болезненные ощущения, заменив на чистое удовольствие. Он подался навстречу проникновению с хриплым стоном насаживаясь на пальцы. Ему хотелось все больше и больше.
- Джим… – сквозь стон прохрипел Джон, – этого мало… хочу тебя…
Какая-то часть сознания Мориарти удивлялась выдержке. Просто невозможно было не сойти с ума, от всех этих стонов, хриплого дыхания, слов, того как Джон двигался навстречу проникающих в него пальцев.
Джеймс прижался к нему, прикусывая ушную раковину.
- Джон, – прошептал он, продолжая двигать пальцами, добавляя к ним еще один, – не испытывай мое терпение. Я не хочу делать тебе больно больше, чем необходимо…
Он изменил угол вхождения, касаясь простаты, и почувствовал, как тело в его руках вздрогнуло, слуха достиг полный желания стон. Это стало самой последней каплей, переполнившей чашу терпения. Джеймс вытащил пальцы, не удержавшись, провел указательным по судорожно сжимающемуся краю растянутого ануса.
Джон с трудом воспринимал слова Мориарти, удовольствие и возбуждение затмевали все прочее, даже боль, оставляя только желание большего. А стоило Джиму коснуться простаты и его словно пронзило током, сорвав с губ стон. Как после этого можно быть осторожным и думать о чем-то еще кроме того, чтобы получить еще больше? Джон так точно не мог, он буквально задыхался от возбуждения и он недовольно застонал, чувствуя, что Джим убирает пальцы, он невольно подался назад, желая продлить ощущения проникновения.
- Наклонись, – выдохнул Джеймс, положил ладонь на шею Джона, опуская его голову вниз.
Прикусив губу, Джим растер естественную смазку по члену, добавив немного слюны, и потерся о расщелину между ягодицами Джона, придерживая его бедра, медленно вошел.
Теперь, в этой позиции, Джим мог видеть, как кольцо мышц плотно обхватывает его член, и это возбуждало, как и ощущение жаркой тесноты.
Джон, подчиняясь Мориарти, опустил голову, сгорая от нетерпения и желания. В этот момент, ему казалось, что Джим просто издевается над ним, так медля, время замерло для Джона, может, поэтому он особенно остро ощущал новое проникновение. Это было совсем не то же самое, что раньше. Каким-то непостижимым образом, каждый раз эмоции не просто захлестывали, все всегда было иным и особенным. Из горла вырвался тихий вскрик, ставший громким стоном желания. Джон подался навстречу Джиму, стараясь быть как можно ближе к нему, принять в себя так глубоко, как это только возможно. Разум плавился от ощущения заполненности, казавшееся таким правильным. Они оба подходили друг другу как сложившийся пазл, так идеально, и невозможно было думать, что все может быть иначе. Он упирался руками в камень, наклонив голову с трудом вдыхая воздух, который тут же выбивался из легких новым толчком Джима.
Джеймс прикусил губу с такой силой, что почувствовал солоноватый привкус во рту, его лицо исказилось в гримасе, похожей на страдальческую. Иногда боль становится удовольствием, а потом наслаждение переходит границу боли. Было так хорошо, прекрасно, восхитительно, что это было мукой, хотелось гораздо большего, чтобы лечь сверху, обнимая руками за плечи, и не думая о неудобстве и боли вбиваться в чужое тело раз за разом, впечатывая в матрас. Зажать рот Джона рукой, чтобы стоны вибрацией проходили по телу. Или связать… они оба так нетерпеливы, что долгая прелюдия стала бы прекрасной мучительной игрой. Джон никогда не нарушает границы, которые задает ему Джеймс, иногда, подумал Мориарти, ему хотелось, чтобы эти границы сужались все больше, а послушание Джона, в один момент пришлось добиваться с усилием…
Впившись в ягодицы, он все ускорял движения, стоны и то, как подавалось навстречу толчкам чужое тело, все больше распаляло. Джим застонал, и, войдя до упора, с усилием провел ладонью по спине, по линии позвоночника. Пришлось практически лечь сверху, чтобы пальцы зарылись во влажные, темные волосы на затылке. Джеймс сомкнул руку в кулак, и рывком поднял Джона к себе, обнимая за пояс, начиная двигаться резкими глубокими движениями.
- Мне всегда хотелось трахнуть тебя так, чтобы ты не мог сидеть на следующий день, – жарко прошептал он, касаясь губами уха Джона.