Возле Джона, словно бы поджидая, пока тот останется один, материализовался хрупкого вида светловолосый юноша. Призывно улыбнулся, он плавно двигался в такт музыки, глядя на Джона.
- Привет, – произнес он, приблизившись, – а ты тут в первый раз?
Джон бы и не обратил на того внимание, не заговори тот, он не был расположен к отстраненному разговору, пусть под медленную музыку и было легче говорить, но грубить особой нужды не было.
- Привет, – он пожал плечами, – Это так заметно? – осторожно спросил он, пряча настороженность за спокойной улыбкой.
Парня, казалось, вовсе не смутила отстраненность человека, с которым он завел разговор.
- Я тебя здесь раньше не видел, – произнес он, приблизившись, – ты прикольный, не хочешь выпить? – он положил Джону руку на плечо, кивая в сторону бара.
Джон отстранился, скидывая руку парня со своего плеча, и, на всякий случай, делая еще пару шагов назад. Намерения незнакомца стали очевидными, и это не могло не огорчать Джона, где-то даже раздражали его. Словно тут просто нельзя остаться одному без перспективы, чтобы с тобой не попытались познакомиться с вполне определенными целями. Хотя… все правильно, это же клуб, для другого сюда и не ходят.
- Извини, я не один. Тебе стоит поискать кого-то другого, – мягко произнес он.
Уходить оттуда, где его оставил Мориарти, он совершенно не хотел. Во-первых, они потом могут и не найти друг друга, а во-вторых, ему совершенно не улыбалось тесное общение с чужаком. Третий лишний, как говорится. В их случае – капитально лишний.
Как назло, когда они были нужны, все куда-то испарились. Джеймсу пришлось задержаться, в поисках людей, предлагающих здесь за умеренную плату выйти за границы восприятия. Найдя одного, Мориарти ухватил его за рукав, выводя за границу оглушающей музыки. Если они и собираются что-то с Джоном пробовать здесь, то только проверенный товар, а не ту дрянь, что обычно пихают богатеньким мальчикам и девочкам, которые ни в чем не разбираются.
Джеймс вынырнул из-за плеча парня, безуспешно клеившемуся к Джону.
- Сгинь, – бросил он одно слово, глядя прохладным взглядом. Это заставило непрошеного незнакомца раствориться в толпе.
- Да тебя ни на минуту оставить нельзя! – усмехнулся Джеймс, – Тут же начинаются разные поползновения. Слушай, подвал и Филиппины приобретают все большую ценность в моих глазах!
Он подошел к Джону, обнимая его за пояс.
Джим появился так неожиданно, Джон сам вздрогнул и едва ли не подпрыгнул на месте.
- Я же говорил – неоновая вывеска, – рассмеялся Джон, разводя руками, – Джим, дались тебе эти Филиппины, медом там, что ли намазано? Хотя это звучит приятнее, чем подвал… Так, стоп, что значит большую ценность, ты это что задумал? – он озадаченно покосился на Мориарти.
- Пока ничего, – улыбнулся Джеймс, – Филиппины… – он вздохнул, – мне просто нравится, как это звучит. Нужно бы съездить. Еще не передумал о том, чтобы попробовать максимум нового и расширить границы сознания? – спросил он, улыбаясь.
Он бы вряд ли интересовался мнением другого человека, но к Джону, особенно сейчас, было совершенно иное отношение, Джеймс не хотел, чтобы было нечто, что ему не понравится, если это зависело от самого Мориарти. Чем лучше будет здесь, тем большая вероятность, что по приезду он сможет убедить Джона вовсе съехать с Бейкер-стрит.
Обняв Джима, Джон коротко коснулся губами его виска.
- А я думал, что ты забыл об этих словах, – хмыкнул он, – Нет, не передумал, отдыхать так на полную. – Джон уверенно кивнул.
В другой ситуации, даже при намеке на что-то подобное, он бы отказался незамедлительно, но… он полагался на Мориарти. Как бы абсурдно это ни звучало, но Джон доверял ему и не сомневался, что никаких негативных последствий точно не будет. А ему и правда было любопытно, что из всего этого может выйти.
Джим вытащил из кармана две мягкие на вид пластинки, квадратной формы не больше квадратного сантиметра. Взяв одну в рот, он притянул Джона к себе, целуя, проталкивая наркотик ему на язык. Отстранившись, он улыбнулся, положил вторую себе.
- Оно просто раствориться в ротовой полости, – пояснил он, – у этого много разных названий, но действует примерно одинаково, вначале расслабление, потом зависит от человека. Может быть, появиться энергия или выплывут какие-то тайные желания, – он улыбнулся, – посмотрим.
Притянув Джона к себе, он вовлек его в очередной танец.
Джон с интересом прислушался к вкусу, словно тот мог заранее дать понять, что его ждет. Он, правда, с большим трудом мог себе представить какие тайные желания могут быть у него. Вот заодно и узнает… или какие они у Мориарти.
Джон отвлекся от своих мыслей на танец, он снова словно поймал особый ритм движений, не задумываясь как он движется, просто двигаясь так, как чувствовал, наслаждаясь тем, что он рядом с Джимом и никто не может им помешать. Все его мысли сошлись на их танце, перестав воспринимать мир вокруг них. Джон невольно любовался тем, как двигался Мориарти, находя его движения весьма соблазнительными.
Несмотря на достаточно небольшую дозу, Джим чувствовал действие, вместо крови, словно потекло жидкое золото. Мир сконцентрировался на музыке и движении, он совершенно забыл, что не один, что на него могут смотреть, и что Джон точно смотрит…
Настолько невесомым он давно себя не чувствовал. Открыв глаза, вспышки светомузыки казались космическим светом, он улыбнулся Джону, обнимая его, прижался губами к уху, шепча что-то бессвязное, вырывающиеся, минуя его сознание, какие-то глупости, которые обычно говорят все влюбленные, и под действием химии теперь произносил и Джеймс.
Обняв, Джон зарылся пальцами в волосы Джима, прикрыв глаза, он слушал его и даже пытался что-то говорить в ответ. Вдыхая воздух, чувствуя, как он раскаленной волной обжигает легкие, он и не думал, что чувства могут быть настолько обострены, и кажется, он слышит сквозь гул музыки, как гулко бьется его сердце вторя бешеному ритму второго. Какое-то время Джон пытался мыслить разумно, хоть как-то контролировать себя, но быстро осознал тщетность таких попыток и, смирившись, позволил мыслям и словам спокойно течь, минуя разум. Все равно он не знал, какими словами можно выразить свои чувства. Джон крепко прижал к себе Мориарти, его дыхание обжигало, и он совершенно точно чувствовал под слоем ткани горячий жар чужой кожи. Повернув голову, он коснулся губами его шеи, желая убедиться в этом сам и не удержавшись, прикусил кожу, тут же проводя языком по месту укуса. Джон провел ладонью по плечу Джима, вниз к груди, останавливая ладонь как раз напротив сердца, сминая пальцами, ткань он чувствовал, как там за горячей кожей, за забором ребер бешено сокращается столь важная для человека мышца. Это было совершенно невозможно, но Джон хотел бы ощутить его биение под своими пальцами, и сейчас ему казалось, что его пальцы прошли сквозь все эти преграды и чувствовали, как сокращаются мышцы, разгоняя кровь по телу. У Джона от этих мыслей перехватило дыхание. Все это было таким невероятным, и всполохи света только добавляли нереальности всему происходящему.
- Как же я люблю тебя… таким, какой ты есть… – он облизнул пересохшие губы.
Какие-то прикосновения терялись на общем фоне, укус в шею Джим почти не почувствовал, зато ладонь Джона словно вправду касалась его обнаженного сердца. Это было горячо и остро, он прикусил нижнюю губу, поднял на Джона взгляд, расширенные зрачки придавали глазам безумный блеск. Он хотел сказать, что он готов отдать свое сердце Джону, вырезать из груди, и пусть оно бьется в чужих ладонях. Слова Джона, словно густая патока, падали сверху, и к ним можно было прилипнуть и так и замереть, как паук в янтаре. Джеймс им и чувствовал себя, а Джон был прозрачной и текучей смолой. Что сулит их симбиоз? Смерть или вечное наслаждение?
- Внизу есть комнаты или едем домой? – прошептал Джеймс. Ему казалось, словно они одни, но это было не так, и разум еще осознавал это.