— Ты тоже. — Она лукаво улыбнулась. — И я тебя не стесняюсь. Наверное, потому, что ты — Адам.
Она протянула ему руку. Он осторожно взял ее в свою и, повернув ладонью кверху, поцеловал едва ощутимым прикосновением губ запястье. Он так никогда не целовал и даже не знал, что можно так целовать. Она тихо рассмеялась, откинув назад голову.
— Ты нежный. И очень мужественный. Настоящий Адам. Ты уже нашел свою Еву?
Он не знал, что сказать. А она ждала ответа.
Адам коснулся губами губ Евы. Она высунула кончик языка и провела им по внутренней стороне его губ. И тут же отстранилась. Он судорожно прижался губами к ее губам, крепко обнял ее, чувствуя, как уперлись ему в грудь острые коленки Евы.
— Как хорошо! — выдохнула она, когда они оторвались друг от друга, чтобы набрать в легкие воздуха. — Хочу еще.
До сих пор поцелуи вызывали у Адама желание, которое, зарождаясь где-то в низу живота, посылало токи по всему телу. От этого поцелуя у него закружилась голова и куда-то поплыло тело. Девчонки, целуясь, скользили руками все ниже и ниже, пока они не достигали той точки, где рождалось желание.
Евины руки висели безжизненными плетьми, но она так страстно отдавала ему губы, что он чувствовал — Ева вся без остатка принадлежит ему.
Его сверстницы не умели и не хотели отдаваться до конца, предпочитая как можно больше наслаждаться самим. Адам не осуждал их за это — его помыслы в этот момент были направлены на то же самое. Но девчонки не понимали, что, отдаваясь до конца, женщина получает наивысшее наслаждение. Он представил на мгновение, что это за наслаждение. По-видимому, в каком-то другом своем воплощении он испытал его, но почти забыл.
Теперь оба хватали ртами воздух, как рыбы на суше.
— Прости, если я был груб, — прошептал Адам. — Можешь ударить меня.
Ему вдруг захотелось, чтобы Ева ударила его как можно больней.
— Ты… ты будто знаешь, как я хочу. Как чувствую. Откуда? — лепетала Ева.
— Ведь ты сделана из моего ребра, — сказал он первое, что пришло на ум. И тут до него дошел смысл этой фразы.
Они смотрели друг другу в глаза. Адаму хотелось лечь рядом с Евой, прижаться к ней всем телом. От одной мысли о том, что за ощущение он испытает, голова пошла кругом. «Если я вдруг окажусь с ней в одной постели, наверняка опозорюсь — мне хочется только лежать рядом и наслаждаться близостью ее тела».
— Ты знаешь, о чем я сейчас думала? — спросила Ева.
Он едва заметно кивнул головой.
— Я думала о том, что сам так называемый акт любви, быть может, не самая главная составная часть наслаждения, которое могут получить мужчина и женщина. Согласен?
— Ты умница. Настоящая Ева.
— Нам пора домой. Иначе… кто-нибудь увидит нас и поймет все совсем не так, как нужно, — сказала она.
Они взялись за руки. Адам карабкался впереди. Он то и дело оглядывался на Еву и сильно — до хруста — сжимал ее ладонь в своей.
Прежде чем выйти на шоссе, Адам наломал мягких веток диких маслин, которыми Ева со всех сторон обложила свое туловище, а он стянул ее талию шнурком из своих плавок. Потом они распределили ветки так, что получилось некое подобие купальника без бретелек.
— Я расскажу, как было. Иначе все равно попадусь. Из меня никудышная лгунья. — Ева опустила глаза. — Но то, что это был ты, я не скажу. Ни за что на свете. Прощай.
Она приподнялась на цыпочки и поцеловала Адама в щеку.
— Я провожу тебя.
— Нет. Ты — сам по себе, я тоже.
У Адама упало сердце. Неужели Ева может так думать после того, что они пережили и перечувствовали вместе?
— Для всех остальных, разумеется, — добавила она и грустно усмехнулась. — Прощай, Адам.
Он видел, как она спустилась на дорогу и растворилась во мраке. Снова припустил дождь. Адам вдруг подумал, что он больше никогда не увидит Еву. Он бросился за ней.
Он нагнал ее возле самого поселка. Она стояла с протянутыми в его сторону руками.
— Адам, я забыла сказать тебе… Садовая, семнадцать. А у тебя?
Он назвал свой адрес. Она охнула, закрыла лицо ладонями. Потом повернулась и зашагала к домам.
Адам не стал ее окликать.
«И нашел я, что горче смерти женщина, потому что она — сеть, и сердце ее — силки, руки ее — оковы; добрый перед Богом спасется от нее, а грешник уловлен будет ею».
Так сказал Екклесиаст. Он тоже был мужчиной.
Дома Адама не хватились — в последнее время он приучил всех близких к тому, что не отчитывался перед ними, где и как он проводит время. Адам прямиком направился в свою зеленую резиденцию, благо несколько дней назад смастерил над ней надежную крышу из плотной клеенки, залез под одеяло и заснул как убитый.