– Как подумаю о том, сколько мне пришлось всего сделать, когда он туда переезжал! – жаловалась Элли, хлопнув дверью. – Сколько я запаковала коробок! У меня было такое чувство, будто я его отправляю в лагерь: «У тебя есть подходящая одежда? А что будет на других детях?» – а теперь они угрожают выселить его.
– Выселить! – воскликнула Делия.
Они поднимались по ступенькам большого блочного дома с верандой. Ной шел впереди. Делия, прихрамывая сзади, потому что лодыжка болела, проговорила:
– Я думала, они сказали, что Нат может остаться и после свадьбы.
– Это было до того, как они узнали, что его жена в положении, – горько сказала Элли.
Делия остановилась на верхней ступеньке и уставилась на нее. Даже Ной сделал то же самое.
– В каком положении? – фальшиво спросила Делия.
– Делия, подключи мозги! Почему, ты думала, они перенесли свадьбу на начало марта?
– Ну, потому что... они тебе это сами сказали? Или ты просто предполагаешь?
– Черта с два они мне сказали! – горячилась Элли. – Прямо на прошлой неделе устроили из этого целое событие. Папа спрашивает Бинки: «Ангел? Ты расскажешь новости или я?» – а Бинки говорит: «Ой, скажи ты, сладкий». Разве это не смешно? Такие разговоры кажутся такими, не знаю, фальшивыми, когда это уже второй брак. Ну, в общем, папа прочищает горло и заявляет: «Элли. У тебя будет сестренка». Ну, я сначала даже не поняла и говорю: «У меня уже есть. Несколько». А папа мне: «Я хочу сказать, еще одна сестра. Мы беременны». Это – точная цитата. Он сказал: «Мы». Можно поклясться, что он всем так и говорит.
– Но... когда это случится? – спросила Делия.
– В сентябре.
– В сентябре!
Элли гордо прошла через главный вход, Делия с открытом ртом стояла на крыльце. Бинки всегда была кругленькой и маленькой, с круглым животиком, но... Делия посмотрела на Ноя:
– Ты об этом знал? Мальчик покачал головой.
– Ну, – улыбнулась она. – Так у тебя будет маленькая тетя! Ты только представь!
Протискиваясь в дверь, Делия услышала невеселый смех Элли.
Делия была в офисе доктора Нормана в первый раз, хотя его телефонный номер был написан рядом с аппаратом на кухне у Миллеров. В то же мгновение, как она ощутила запах натертых воском полов и спирта, появилось умиротворяющее чувство, что она попала к себе домой, что все остальные места были искусственными, временными, чужеродными ее природе. Делия остановилась в фойе недалеко от входа (вытертый восточный ковер, лампа в желтоватом абажуре на столе), пока Элли не взяла ее за руку и не повела в приемную. «Он у себя?» – спросила она у женщины за конторкой. Та была намного старше и фунтов на пятьдесят толще, но Делия все равно могла узнать в ней себя, глядя на то, как пальцы носились над хромированными клавишами древней пишущей машинки. «У нас тут срочный случай!» – сказала Элли.
Ах да, срочный. Делия почти забыла. Пока Элли объясняла обстоятельства («на острый металлический угол... я ничего не могла поделать... пыталась предупредить ее, но...»), Делия опустила руку с футболкой и обнаружила, что кровь больше не идет. Кровавые пятна на ткани высохли и поблекли, стали коричневатого цвета. Затем она взглянула на других пациентов. Две женщины и девочка сидели, с интересом глядя на нее, и Делия сердито прилепила футболку обратно к виску.
Доктор Норман как раз вешал трубку, когда их впустила секретарша. Это был коренастый мужчина с взлохмаченными белыми волосами над ушами.
– Что у нас тут?
Он поднялся из-за стола, подошел и натренированными пальцами отодвинул в сторону футболку. Его дыхание пахло трубочным табаком. Делии хотелось взять его руку и прижать к своей щеке.
– Хм, – сказал он, разглядывая ее. – Ну, ничего такого, отчего вы могли бы умереть.
– А шрам останется? – спросила Делия.
– Вряд ли. Трудно сказать, пока я не промою рану.
– Разумеется, я сделала все что могла, – тараторила Элли. – Снова и снова ее предупреждала. «Будь осторожнее, Ди, когда будешь садиться», – говорила я ей, и ладно бы я раз ей сказала, нет, я сказала это дюжину раз...
Доктор Норман прервал с некоторым нетерпением:
– Да, хорошо, Элли, я понимаю, – и Элли заткнулась. – Пройдите в следующую дверь, – обратился он к Делии, провожая ее в смежную комнату. Элли и Ной пошли следом, хотя вряд ли доктор их имел в виду.
В этой второй комнате стоял смотровой стол, обитый потрескавшейся черной кожей. Делия тупо забралась на краешек и поставила на колени сумку. Роясь в металлическом шкафчике, мистер Норман спрашивал Элли о погоде, Ноя – о его футбольной команде, затем сказал Делии, что слышал, что она была пло-о-охой учительницей.
– Плохой! – воскликнула Делия.
– Это значит хорошей. – Он посмотрел на нее сквозь резиновые перчатки, которые как раз натягивал. – На языке Ти Джея Ренфро «плохой» означает «хороший», а поэтому – «подлый». Он говорит, что вы «подло учите».
– О-о, – с облегчением вздохнула Делия.
Элли, изучавшая плакат с изображением последовательности действий при операции Хеймлиха, обернулась.
– Ты помогаешь студентам в Андервуде? – спросила она.
– Да.
– Джоэл, должно быть, на небесах от счастья, – фыркнула Элли. – Он все время меня упрашивал заняться этим.
Доктор Норман быстро взглянул на Элли, так, что та, наверное, и не заметила. Потом сказал Ною:
– Пропусти-ка меня, сынок, – и шагнул вперед, чтобы осмотреть лоб Делии. Как только врач приблизился, она перестала качать ногами.
От исходившего от него знакомого медицинского запаха Делии захотелось закричать: «Я не просто обычная пациентка! Я каждый угол в вашем офисе знаю! Я знаю, что вы вечером за ужином скажете, что эта Элли Миллер ведет себя по отношению к Джоэлу как собственница, особенно учитывая то, что они развелись. Я знаю, что вы скажете, что наконец-то познакомились с его компаньонкой, и в зависимости от того, насколько вы откровенны с семьей, можете высказать предположение о том, как именно я получила эту рану. Не думайте, что я одна из тех непосвященных, кто ничего не видит за белым халатом!»
Но, конечно, Делия этого не сказала, а доктор Норман промыл рану и ощупал ее теплыми упругими пальцами.
– У вас, – сказал он, – поверхностная царапина на лбу, но довольно глубокая рана на виске. Хотя швов накладывать не нужно, и я думаю, что шрама тоже не останется, если мы стянем концы, пока она будет заживать. – Он повернулся к шкафчику. – Мы просто наложим «бабочкину печать». Такую липкую повязку, которую...
Делия знала, что такое «бабочкина печать» – она не одну такую налепила на ранки своих детей. Когда доктор приклеивал ее, Делия закрыла глаза. Она чувствовала рядом дыхание Ноя – мальчик наклонился вперед, чтобы посмотреть.
– Круто! – сказал он.
– Теперь, если хотите, я могу выписать обезболивающее, – предложил доктор Норман, – но я думаю...
– Да она почти не болит, – сказала Делия, открыв глаза. – Мне ничего не нужно.
Он нацарапал записку для секретарши, прежде чем пациентка успела опомниться, похлопал Ноя по плечу и пошутил:
– Элли, всегда приятно видеть, как висит на тебе твоя одежда.
– Ой, перестаньте. – Элли отмахнулась и обратилась к Делии: – Все подшучивают над тем, что я сказала в интервью.
Делия только хмыкнула, потому что не хотела показывать, что она это читала.
– Но меня неправильно поняли! – сказала Элли. – По крайней мере я не это имела в виду. Я только хотела сказать, что одеваюсь экономно.
Элли еще долго распространялась об этом, рассказывая Ною, что юбку, к примеру, купила за тринадцать долларов девяносто пять центов в магазине для подростков. Все подошли к регистраторше, где Делия расплатилась. Она подумала, что Элли могла бы предложить оплатить счет. Но Делия в любом случае собиралась отказаться, поэтому промолчала.
На крыльце она свернула футболку и запихнула ее к себе в сумку. Затем спустилась по лестнице вслед за Ноем и Элли. Элли рассказывала о том, сколько тратит на одежду некая Дорис. Дорис? Ах да, ведущая на Дабл Ю-Кей-Эм-Ди.