– Отчаяния? О, ну я бы не сказала... ну я до сих пор не уверена в своем решении.
– Нет?
– Я хочу сказать, это вообще не было решением, – проговорила Делия.
– Возьмем, к примеру, меня, – сказала Элли. – Ты думаешь, я совершила ошибку? Вот ты живешь в этом доме с моим мужем, ты считаешь, что уходить от него было преждевременно?
– Он – не мой муж. Это совсем другое.
– Но ты теперь знаешь, что он за человек. Ты знаешь, какой он придирчивый и как он все время прав, и как он все всегда критикует.
– Джоэл критикует? – изумилась Делия. – Белль Флинт говорит, что он тебя боготворит! Он все в доме старается сохранить в том виде, в каком ты все оставила, – разве тебе этого никто не говорил?
– О да, после того как я ушла, – сказала Элли. – Но пока я была там, было так: «Почему бы тебе не сделать это вот так, Элли?» и «Почему ты не можешь сделать это эдак, Элли?» – а если я этого не делала, повисали этакие длинные холодные паузы.
– Правда? – И Делия тут же представила, как Сэм стоит перед холодильником и читает лекцию, как нужно обращаться с продуктами. Сэм настолько боялся отравиться едой, что можно подумать, они жили в какой-то банановой республике. А Джоэл ни о чем таком никогда не говорил. Нет, просьбы Джоэла были более трогательными, подумала она, – его карты расположения вещей в доме и списки обязанностей. Они возникали от потребности в каком-то постоянстве. На самом деле ему просто была нужна уверенность.
Или с Сэмом было то же самое? Принесли еду, и официант украсил стол перечницей размером с телефонную будку. Он спросил:
– Не желает ли кто-нибудь из вас?..
– Нет-нет, спасибо, ничего не нужно. – Элли махнула рукой. Как только женщины снова остались одни, она повернулась к Делии: – Через три месяца после нашей свадьбы Джоэл поехал на конференцию в Ричмонд. Я сказала самой себе: «Я – свободна!» Я танцевала по дому, почти летала, я играла с собой в эту игру, рылась в его ящиках и паковала его одежду в коробки. То что висело в шкафу, я тоже запаковала. Я притворялась, что живу одна, и никто мне через плечо не подглядывает. Джоэл должен был вернуться не раньше среды, и я собиралась положить все на место во вторник вечером, чтобы он никогда не догадался, что я делала. Только он вернулся раньше. Во вторник в полдень. «Элли, – спросил он, – что это такое?» – «О, – ответила я ему, – это я просто пыталась представить, как бы это было, если бы у нас было больше свободных ящиков». Вот так, а потом все считают, что женщины – взбалмошные. Настоящая причина была вовсе не в этом, но кто станет об этом говорить?
Элли не притронулась к салату. Делия сняла с языка кусочек крабового панциря и положила его на тарелку.
– В каком-то смысле весь брак был похож на переход от одного вида страданий к другому, – продолжала Элли. – Отторжение, злость... ну сплошное страдание и есть. Я ходила на вечеринки и смотрела вокруг, я гадала: а другие женщины чувствуют то же самое? А если нет, то как им удается этого избежать? А если да, то, может, я просто плакса? Может, так оно всегда происходит, но все спокойно это воспринимают?
Она наконец взяла лист салата-латука – подцепила его с вилки двумя передними зубами, как кролик, не сводя с Делии полного надежды грустного взгляда.
– Это напомнило мне о Мелинде Хозер, – сказала ей Делия. – Я познакомилась с ней у Белль Флинт на прошлый День благодарения. По тому, как она говорила, я подумала, что к Рождеству она разведется! Но я время от времени встречаю ее в городе, и Мелинда все еще замужем. И выглядит прекрасно.
– Вот именно, – сказала Элли, – так что ты не перестаешь думать: «Разве я не должна вести себя так же ? Разве я не должна притворяться, что у меня все в порядке ? Или мне выбросить все это из головы ?» И начинаешь вспоминать всякие хорошие вещи. То как он любил смотреть, как я делаю макияж перед вечеринками, отчего мне казалось, что я совершаю какой-то колдовской обряд, или как мы целовались, когда ребенок только родился, и в течение шести недель нельзя было заниматься сексом, какие это были чудесные поцелуи... – Теперь ее голубые глаза наполнились слезами. – О, Делия, – сказала она, – я действительно совершила ошибку.
Делия тактично посмотрела на латунный светильник. Затем проговорила:
– Это можно исправить. Прыгай в машину и поезжай домой.
–Никогда. – Элли промокнула оба глаза салфеткой. – Я никогда не доставлю ему такого удовольствия.
А чтобы стало бы с Делией, если бы Элли решила по-другому?
Белль сказала Делии, что та ничего не пропустила в Бэй-Бороу, ни одного мало-мальски важного события.
– Глухо, как в могиле, – сказала она, лениво выравнивая руль одной рукой. – Только небольшие волнения в городском совете. Зек Помфрет хочет, чтобы в этом году не устраивали игры в бейсбол на День города, чтобы вместо этого была игра в «подкову» или что-то вроде того, а Билл Фрик хочет, чтобы бейсбол оставили. Но в этом ничего удивительного, верно? А Ванесса клянется, что она все время знала обо мне и Горации, но я ей не верю. И мы назначили дату свадьбы: восемнадцатое декабря.
– О, почти в Рождество! – воскликнула Делия.
– Мне нужен повод, чтобы надеть красный бархат, – пояснила Белль.
Они оставили сверкающие пляжи позади и ехали по бледной, невзрачной местности. Делия смотрела, как мимо проносятся обветшалые домики, старые фермы, заброшенный завод, который превратился в кучу серого гниющего лома. Когда она проезжала здесь в первый раз, то не могла и подумать, что этот пейзаж может казаться привлекательным.
Лужайка перед домом Миллеров была подстрижена слишком коротко, травинки кололи ноги, а каждый куст перед домом был усыпан обрезками веток. У Джоэла, очевидно, оказалось много свободного времени. Когда Делия вошла внутрь, кот прижался к ногам прохладным боком, а потом, пока она шла по пустым комнатам, вился вокруг, заставляя ее чувствовать себя виноватой. Дом был чистым, но все равно каким-то опустевшим, налицо были некоторые признаки холостяцкой жизни, как, например, мокрое кухонное полотенце, вместо тряпки висевшее на кране над раковиной, и тонкий слой грязи на плите и ручках кухонных шкафов (это те места, «до которых трудно дотянуться», которые мужчины никогда не протирают). На ее бюро лежала записка: «Делия, я поехал за Ноем. Не нужно готовить ужин, мы где-нибудь перекусим. Дж.». Так же было написанное от руки приглашение на плотной кремовой бумаге: «Дрисколл Спенс Эйвери и Сюзанна Фелсон Гринстед приглашают вас на свою свадьбу в одиннадцать утра в понедельник двадцать седьмого сентября в гостиной дома Гринстедов». Как много можно понять из нескольких слов! Прежде всего, писала Сьюзи (синие чернила, окончания слов направлены вниз) и не были упомянуты имена родителей – очевидное доказательство того, что дочь решила устроить все сама. Хотя Сэм, должно быть, согласился, потому что свадьба должна была состояться дома. С датой было сложнее. Почему в сентябре? Почему в понедельник утром? И нашла ли Сьюзи работу или нет?
Делии хотелось позвонить и узнать, но она чувствовала, что у нее нет на это права. Нужно будет ответить по почте, словно она обычный гость.
Конечно, она собиралась пойти.
Делия посмотрела вверх и увидела свое отражение в зеркале на бюро – глаза широко раскрыты, веснушки выделяются сильнее обычного.
Когда Делии сказали, что ее первенец – девочка, она была вне себя от радости. Она втайне мечтала о дочке. Представляла, как будет наряжать ее в маленькие аккуратные платьица, но оказалось, что Сьюзи, как только заговорила, начала настаивать на джинсах. Делия мечтала, как они будут вдвоем заниматься «женскими» делами – шитьем, выпечкой, экспериментировать с косметикой, но Сьюзи предпочитала спорт. И вместо пышной белой свадьбы, где Сьюзи была бы одета в старинные кружева, а оба родителя, сияя, вместе (как сейчас принято) вели бы ее к алтарю, Делия стояла в загородном доме на Восточном побережье, гадая, на какую церемонию приглашает ее дочь.