Делия прошла мимо прибывших гостей, улыбаясь и бормоча приветствия. Дядя Сэма, Роберт, пожал ей руку, не переставая слушать Малькольма Эйвери, который рассказывал о последней игре в гольф. Сэм помогал тете Флоренс снять черный резиновый плащ, который, казалось, можно не вешать на вешалку, он мог стоять самостоятельно.
– Как нам узнать, когда начинается церемония? – Это была Элеонора в сером шелковом платье рубашечного кроя.
– О, Элеонора! – воскликнула Делия и обвила ее худощавую фигуру руками.
– Здравствуй, дорогая. – Элеонора похлопала ее по плечу. – Как хорошо, что ты приехала.
– Конечно, приехала! Как я могла не приехать!
– Я думала насчет самой церемонии, – спокойно прервала ее Элеонора. – Они собираются включать какую-нибудь музыку? Сьюзи принимала приготовления очень близко к сердцу, но как мы узнаем, когда войдет невеста?
– Элеонора, я даже не уверена, что невеста вообще придет, – смутилась Делия. – Она утверждает, что передумала.
– А. Ну, тогда ты, наверное, хочешь пойти повидать ее, – сказала Элеонора невозмутимо. – Беги, дорогая, я сама могу о себе позаботиться.
– Может статься, что мне просто нужно пойти, – и Делия направилась к лестнице.
Теперь Сьюзи была одна, в джинсах и кроссовках валялась на койке, читая журнал. Она беззаботно посмотрела на Делию, когда та постучала в дверь:
– О, привет. Что там творится?
– Ну, они не совсем пока понимают, что происходит, – сказала Делия. – Сьюзи, мне прислать к тебе Дрисколла?
– Дрисколл здесь?
– Он здесь, на нем свадебный костюм, и он ждет, что ты спустишься и выйдешь за него замуж.
– Вот черт! – Сьюзи опустила журнал. – Как будто я ему не объяснила все на простом английском.
– И его родители здесь, и доктор Сомс...
– Ты дозвонилась до риелтора? – поинтересовалась Сьюзи.
– Я оставила сообщение.
– Мам! Это правда очень, очень важно: если я не откажусь от своей заявки, они придут ко мне за деньгами, понимаешь? Там стоит моя подпись. И мне не хотелось говорить этого при сестре Дрисколла, но у меня нет ни гроша. Я даже влезла в долги из-за свадьбы – четыреста двадцать восемь долларов, этот мой так называемый отец мне ничем не помог.
– А на что именно ушли эти четыреста двадцать восемь долларов? – спросила Делия из любопытства.
– На платье и фату и букет, который лежит в холодильнике. Тетя Элиза согласилась заплатить за угощение. Пожалуйста, пойди позвони мистеру Брайту. Если его все еще нет, скажи его автоответчику, что это – вопрос жизни и смерти.
– Ну ладно, – пообещала Делия. – А потом мне прислать к тебе Дрисколла?
– Он знает, где меня найти.
Сьюзи снова начала читать журнал. Делия собралась уйти, но в дверях передумала. Затем задала вопрос:
– Как так получилось, что дом теперь выглядит совсем по-другому?
– По-другому?
– Из твоей комнаты убрали всю мебель, а Элизина вообще кажется необитаемой.
– Ну, она и есть необитаемая, – Сьюзи перевернула страницу. – Здесь никто больше не живет, кроме папы.
– Что?
– Разве ты об этом не знала?
– Нет, не знала. А что случилось?
– Ну, – начала Сьюзи, – дай-ка мне подумать. Сперва Рамсэй с папой поссорились из-за... нет, погоди. Сперва Элиза поссорилась с папой. Она утверждает, что это из-за того, что он однажды не предупредил, что опоздает к ужину, но правда в том, что она с ним заигрывала, мам, хоть ты в это и не веришь. Это выглядело жалко. Мы все ей об этом говорили, но она только говорила: «Хм? Не понимаю, о чем вы» – а папа, как обычно, ничего не замечал, просто занимался своими делами и не обращал на нее внимания. Поэтому в один прекрасный день Элиза начинает ссору из-за какого-то пустяка и отправляется навестить тетю Линду, а когда возвращается, сообщает, что переезжает навсегда. Теперь она живет на Калверт-стрит, Линда с близняшками остановились там же на время свадьбы. Так, потом Рамсэй поссорился с папой из-за того, что тот назвал Велму «Вероникой», и она утверждает, что намеренно, поэтому Рамсэй в спешке переехал к Велме. Потом туда же переселился Кэролл, потому что однажды не появился к комендантскому часу, а папа стал кричать, что расхаживал тут по комнатам и представлял, что сына сбила машина. Ну, про меня ты все знаешь. Я переехала в июле, а Рамсэй сразу же после меня.
– Да, думаю, я... – рассеянно проговорила Делия.
– Мам, так ты собираешься звонить риелтору?
– О. Точно, – спохватилась Делия и после короткой паузы вышла.
В прежней комнате Элизы она присела на краешек кровати, сняла трубку и уставилась в пространство.
Невозможно представить, как Сэм расхаживал по комнате. До этого по дому всегда металась она, а муж поддразнивал и говорил, чтобы она успокоилась. «Как ты можешь быть таким спокойным? – бывало, спрашивала Делия. – Что у тебя в венах – ледяная вода?» И казалось, в ответ на это муж улыбался, робкой, благодарной, наивной улыбкой, как будто она сказала ему комплимент.
Она снова набрала номер риелтора.
– Это Джо Брайт, – забубнил автоответчик. – Я сейчас не могу...
– Это снова Делия Гринстед, мистер Брайт. Я была бы благодарна, если бы вы как можно скорее мне перезвонили, – и, только для того, чтобы сделать Сьюзи приятное, добавила: – Это вопрос жизни и смерти. До свидания.
Голоса внизу превратились в сплошной гам, как будто люди забыли о церемонии и перешли сразу к празднованию. Но когда Делия спустилась, чтобы присоединиться к ним, голоса поутихли, и все с надеждой посмотрели на нее. Делия улыбнулась, теперь она радовалась, что надела зеленое платье, которое красивыми волнами ниспадало до лодыжек.
Она прошла в коридор, остальные последовали за ней, решив, наверное, что это был какой-то знак. Кэролл, убийственно привлекательный в своем костюме свидетеля, взял мать под руку и проводил к стулу спереди, и через мгновение к ней присоединилась Элеонора, которую сопровождал Рамсэй.
– Посади тетю Флоренс на стул с высокой спинкой, – прошептал Рамсэй Кэроллу– Она говорит, что у нее болит спина.
Делия слышала покашливание и шуршание юбок. Родители Дрисколла сели на кушетку. Доктор Сомс встал перед камином, приветственно улыбаясь всем присутствующим, и достал из нагрудного кармана свернутый листок бумаги.
– Невеста готова? – шепотом поинтересовалась Элеонора.
– Нет... м-м... не совсем.
Бесцветная дочка Велмы оказалась в кресле, таком высоком, что ее туфельки не доставали до пола. Молодой человек, которого Делия не знала, должно быть какой-то родственник Дрисколла, усадил Элизу в кресло, а рядом плюхнулась Линда, которую никто не сопровождал, и вытянула ноги. «Она придет?» – одними губами спросила сестра Делию, заметив, что та взглянула на нее. Делия слегка пожала плечами и посмотрела вперед.
Теперь Дрисколл встал возле доктора Сомса, теребя бутоньерку. А после того как последний гость занял свое место, подружки невесты и свидетели встали на нижние ступеньки лестницы.
Сэм склонился над Делией, которая не заметила, как он подошел, и слегка отстранилась.
– Мне включать запись? – спросил он.
– Запись?
– Она готова?
– О... – замялась Делия. – Ну, нет, думаю, что нет. Он выпрямился и посмотрел на нее:
– Тогда почему бы тебе не предпринять что-нибудь?
– Что, например?
Муж не ответил, поджав губы, сухие и бескровные. Делия расправила складки на юбке, прислонилась к спинке стула и стала смотреть, что будет дальше.
Никогда раньше Делия не сознавала, что тревога может давить на колени, прижимая к земле, как камень. Надо было переложить этот камень со своих колен еще много лет назад. Почему Сэму всегда удавалось этого избежать?
Он включил магнитофон, который располагался на ореховой тумбочке возле локтя Делии, и в следующее мгновение раздались звуки горнов. Делия узнала мелодию из «Прекрасного театра». По ее мнению, подобный выбор был чересчур пафосным, и, судя по фырканью справа, Элеонора думала так же. Тем не менее все остальные почтительно притихли, когда Сэм вышел из комнаты. Делия слышала звук шагов, когда он прошел по коридору и начал подниматься по лестнице. Эта свадьба была спланирована, как копия ее собственной: отец сопровождает невесту вниз по лестнице, а затем сквозь двойные двери – к центру гостиной, прямо под тяжелой латунной люстрой.