– Ух ты!
– Это вообще у вас нормально для кошки? И почему она в короне?
Пушистая негодяйка слушала наш разговор так, будто он не имел к ней никакого отношения. Что с наглой кошки возьмешь?
– Нормально для непростой кошки, – понизила голос Наари.
– Что значит – непростой?
Тема разговора пошевелила ушами и окинула нас презрительным взглядом.
– Ее зовут Фелиция Урсула Гвендолин Лемар Амари Сольстен, – прошептала моя информаторша. – И она Хранительница печатей.
Я растерянно моргнула.
Показалось, что кошка важно приосанилась.
– Каких печатей? – спросила явно глупость.
– Ледяных, само собой. В этом доме она важнее даже мамы.
Ну… что сказать. Как бы меня окончательно не сослали спать на пол.
Платье напоминало музейный экспонат или реквизит на съемках какого-нибудь фильма. Красивое и необычное. Никогда такого не видела. Сразу захотелось фотографировать. И фотографироваться, чего со мной обычно не случалось. У меня вообще нет фотографий, кроме детских, которые еще сохранились у родителей.
Первым слоем шло белье из мягкого трикотажа. Непривычно, зато тепло. Я, конечно, улизнула переодеваться в ванную, поэтому получилось не продемонстрировать оэни любопытной льдинке. Хватит уже того, что вся семья думает, будто я сплю с Эрихардом. И, кажется, не имеет ничего против. Их смущают только чувства, ну да. Раздраженная тем, что приходится временно существовать в непривычном и неприятном лично мне укладе, я чуть сильнее, чем следовало, дернула шелковое нижнее платье. Блин… Не порвала.
Главный наряд остался в комнате, пришлось возвращаться туда.
– Мя-я-я!
– Да ладно тебе, я ничего такого не делаю!
Вернулась.
И, похоже, помешала.
Кошка смерила нас с Наари презрительным взглядом, махнула хвостом, перебралась с кресла на подоконник и скрылась за шторой. Вот и чудно. Без ее пристального внимания я ощущала себя куда свободнее. Тем более теперь, когда узнала, что Фели-как-там-ее не простая кошка. А может, не кошка вообще?
– Повернись, застегну.
Белоснежное платье тончайшей вязки и одновременно невероятно теплое. Оно будто сплеталось из снежинок и совсем не кололось из-за шелка под ним. Интересно, мне оставят хотя бы нижнюю часть? Потому что чесаться уже надоело.
Привычными движениями Наари застегнула ряд мелких крючков на спине и высоком воротнике.
Ох. С трудом себя узнаю.
– Садись, причешу тебя, – распорядилась льдинка. – Волосы слишком короткие, но попробуем что-нибудь сделать.
– Это они еще отросли.
Наари скривилась. Для ледяной тьеры у нее слишком выразительная мимика.
Прическа, которую она хотела сделать, не получилась. Почему-то это было так важно, что она должна была сообщить об этом матери. И сообщила. Но дальше ничего не произошло. Что касается меня, по крайней мере. Они поговорили, потом Наари сходила к себе за расческами, шпильками и косметикой. Вторая попытка тоже провалилась, но с чуть меньшим треском. Все пряди были разной длины и дерзко рассыпались. Наари даже ругательство прошептала. Затем принесла щипцы и завила мне локоны.
– Как думаешь, он угадает?
Я пожала плечами и повернулась так, чтобы ей было удобнее наносить макияж.
– Прости, – сразу же смутилась льдинка.
– Ничего. Это же магия. Для меня не имеет особого значения исход церемонии.
Вот теперь ее глаза расширились, увеличились и превратились в огромные ледяные омуты.
– То есть ты не возненавидишь его, если он тебя не узнает?!
– Нет, конечно.
Эмоции, которые вызывал во мне Эрихард Талайский, были далеки от любви, как Тенерра далека от жаркого Арнеара. По слухам, на них одновременно даже переход не настраивается. Вообще никогда. Но ненависть… Нет.
– Ты странная, – заключила двойняшка моего «жениха».
– Просто я из другого мира, – возразила, улыбнулась и тихо удивилась, как легко мне оказалось это сделать. – Почти в буквальном смысле.
Она рассмеялась в ответ.
И заговорщицким шепотом в самое ухо заметила, что тьеру Ильмару ждет большой сюрприз.
О, как она была права…
Макияж сиял снежной крошкой. Не настоящей, само собой. Я покрутилась перед зеркалом впервые в жизни, наверное. Созданный Наари образ делал меня непривычно холодной и в то же время более выразительной. Не думала, что подобное возможно.
Жаль, не получилось запомнить, как и что она делала. Результат мне понравился.
Дальше пришлось ждать. Церемония начиналась в определенное время, и до нее еще оставалось больше часа.