Отвлеченная собственными впечатлениями, я до определенного момента не следила, куда мы летим. Когда же обратила внимание на маршрут… сначала не поверила, а потом изо всех сил заколотила по перегородке.
Перегородка осталась глуха, нема и неподвижна.
— Эй. Слышите меня?
Так, где-то здесь должна быть кнопка.
Но раньше, чем я ее нашла, экран планшета засветился, являя серьезное и немного осунувшееся лицо Эрихарда.
— Ллана.
— Почему мы летим к переходу?
Недоразумение. Это все какое-то недоразумение.
Самообман не прошел.
Слишком явно я ощущала его эмоции.
— Ллана, послушай меня, — попросил он.
— Внимательно. — Я глупо понадеялась, что Эрихард не настоящий, что это кто-то другой, голограмма, но нет, эмпатию не обманешь.
Блин, блин, блин.
Я же только-только поверила, что счастье возможно.
— Снежность… — Слова давались ему с трудом. — Я бы отдал все за наше общее будущее, но, похоже, его нет. Прошлой ночью я не осознавал, что делаю. Льды, я мог тебя убить. А я скорее пожертвую всей Тенеррой вместе с собой, чем причиню тебе боль.
— Нет… — Я бы кричала, но голоса все еще толком не было.
— Поэтому ты улетаешь, — закончил кронс, и его лицо закаменело. Заледенело. На кончиках ресниц проступил иней. — Брак я аннулирую, эта страница просто исчезнет из твоей жизни.
Горло перехватило.
Мне не нужна такая защита.
— Нет.
— Ллана.
Он смотрел так… будто старался запомнить мельчайшие черты. И тоже почти не дышал.
— Я никуда не полечу.
— Полетишь.
— Значит, сразу же вернусь. Попробуй мне запретить.
Теплая улыбка. Небо, неужели я рискую больше никогда ее не увидеть?
— Милая, ты даже не вспомнишь, что хотела куда-то вернуться, — мягко произнес Эрихард. — И меня тоже не вспомнишь, как ни больно это признавать.
— Что…
— С вами в слоттерсе менталист.
Перегородка медленно поползла вверх.
Новый охранник, оказывается, не совсем охранник. Не зря я сразу отметила, что никогда раньше не видела его во дворце.
— Снежность, я люблю тебя, — хрипло произнес кронс. — Так сильно, что даже готов потерять, чтобы спасти.
Экран планшета погас.
С трудом веря в происходящее — может, я все еще отсыпаюсь после выматывающей ночи? — я подняла взгляд… и последним, что увидела, были абсолютно черные глаза на обычном в общем-то лице. Жуткие. Пугающие.
От этого зрительного контакта сразу же начало мутить, но разорвать его не получалось.
Вокруг все закружилось, унося меня в новую жизнь.
ГЛАВА 14. ВНУТРИ СНЕЖНОГО ШАРА
Следуя за съемками, я переехала из старинного, утопающего в роскоши Альбоджи в горную Сагратту, потом полетела в Тоннот, а когда окончательно выбилась из сил, месяца примерно через два, обосновалась в относительно современном Эстергарде. Всегда любила тонуть в работе, но даже мне иногда требуется отдых. Не помню, сваливалось ли на меня когда-нибудь столько заказов подряд.
Глоток ананасового сока.
В голове почему-то всплыло то утро, когда я проснулась в роскошном номере старинного апарт-отеля и несколько минут вспоминала, кто я и где нахожусь. В здравом уме я бы никогда не засунула себя в такое аляповатое пространство. По-хорошему, следовало устроить отпуск уже тогда, но я всегда было падкой на интересные проекты и понятия не имела, как можно отдыхать без камеры.
Учусь теперь.
Кафе в исторической части города, вид на реку и гигантское колесо обозрения, сок и фруктовый салат… и непроходящее чувство, словно что-то пошло не так.
Когда-то.
Это все проклятое переутомление.
Последних полгода выдались напряженными. Тенерра, в которой съемки заставили меня задержаться дольше, чем планировала. Там я впервые попробовала писать статьи и завела несколько знакомств, но ни с кем конкретным общаться дальше не хотелось. При этом поговорить с официанткой, администратором в отеле или обсудить с заказчиком условия и даже отстоять свою позицию, если нужно, мне вдруг стало почти легко. Плюс в голове накопилось достаточно знаний по тенерскому.
Забавно.
Еще забавнее стало, когда я обнаружила у себя на плече шрам в виде снежинки. Он свидетельствовал о том, что я успела нанести, а потом свести татуировку. Но я этого не помнила. Нет, я знала, что у ферниек и эмпатов могут случаться провалы в памяти, но оказалось обидно обнаружить их у себя.