И, вытягиваясь на застиранных до дыр простынях, пахнущих отбеливателем, пристраиваясь рядом с жарким обнаженным телом Имса и обмирая от этого присутствия, он продолжал надеяться, что все прояснилось и стало настоящим окончательно. Особенно когда Имс закинул на него теплую тяжелую руку и пододвинул его к себе, практически под себя, и уткнулся губами в шею.
– Арти… – сонно пробормотал Имс. – Не вздумай отодвигаться, слышишь? Ты странный сегодня-то какой, шарахаешься от меня весь вечер… Я тебе разонравился, пупсик? Убью ведь…
И Артур поймал себя на то, что тихо смеется в подушку, накрывая пальцы Имса своими. Провалился в сон он абсолютно, неприлично счастливым.
И проснулся.
***
После такого сна не было ничего удивительного в том, что натуральные блондинистые кудри, розовые брючки и мерцающие звезды ни к чему не привели.
Артур себя чувствовал странно – его словно бы выдернули разом из двух миров и ни в один не вернули по-настоящему.
Он не знал, считать ли ему, что у него две жизни – при условии, что сны будут повторяться, или же – что ни одной, при условии, что повторяться они не будут, но не забудутся.
Сейчас забыть казалось ему невозможным. Ведь и в самом деле бывают такие яркие сны, которые помнишь всю жизнь – они будто прогулки по другим вселенным, бытие твоего двойника...
В любом случае, к Имсу он не мог уже относиться, как раньше. Он точно смотрел на привидение. На человека, который, сам того не зная, носит маску.
Теперь Артур знал, откуда взялись странная тяга к шефу, тягучее желание, непонятная нежность – все это было отголоском той близости, какую он чувствовал к Имсу во сне.
Теперь он жалел, что не знал истории, как возникла эта близость когда-то – между ним и Имсом, там, в мире сна.
И его остро резала мысль, что здесь подобное чувство невозможно.
А другого ему уже было мало. Суррогаты не привлекали Артура даже в детстве.
Поэтому летели обратно они снова в молчании, только молчании другого сорта, чем раньше. Имс молчал удивленно, словно бы ждал чего-то от своего ассистента (чего, думал Артур, очередных домогательств?), а Артур – никак не мог себя собрать до конца. Он больше не чувствовал себя цельным. И постоянно ощущал сожаление, сам толком не зная, о чем сожалеет. Сразу обо всем.
Они вновь устроились в креслах, Имс опять заказал виски, в том числе и на ассистента. Артура охватило чувство дежавю.
– Ты бывал на Санторини? – спросил Артур, когда молчание уже начало давить на виски.
Имс дернулся и расплескал виски на рубашку.
– Черт, Артур!
– Извини. Нервы?
– Ты методично мне их расшатываешь, – пробормотал Имс, пытаясь промокнуть пятно бумажной салфеткой.
– Дай я, – сказал Артур и перехватил его руку.
– Арти… – начал было Имс, но вдруг сглотнул и замолчал, позволяя.
– Ты же удовлетворен результатами встречи? – спросил Артур.
– Да это дежурный съезд, с целью скорее встретиться и выпить всем вместе, чем поработать, Артур, ты же все понял, – раздраженно ответил Имс.
– Что тогда не так?
– Ты гладишь мой живот, вот что.
Артур посмотрел на Имса, потом на свою ладонь – и медленно отодвинулся. Ткнул влажную салфетку куда-то сбоку кресла. Отвернулся к иллюминатору и тут же вздрогнул – Имс уже сам нашел его руку и накрыл своей.
– Ты прекрасно знаешь, ЧТО не так, Артур. И пытаешься меня добить.
– Я не…
– Думаешь, мне не хочется? – хрипло прошептал Имс. – Думаешь, я не представлял, как это может быть?
– Имс…
– Нет, ты послушай, – яростно продолжил Имс и крепко стиснул артуровы пальцы. – Думаешь, мне легко? А ты только играешься, Артур. Такая игра, под названием «Соблазни своего босса». А я уже… наелся таких игр, понимаешь?
– Так ты это воспринимаешь, да? Тогда зачем я буду пытаться тебя переубедить? – зло спросил Артур. И вырвал свою руку.
Он не видел лица Имса в эту минуту, а если бы и увидел – не смог бы понять того, что на нем отразилось.
Самолет летел в наступавшую темноту, к душному московскому лету, – к прежней, предсказуемой, распланированной по секундам жизни.
Глава 7
Имс
Имс лежал в кресле, закрыв глаза и притворяясь спящим. И даже сквозь закрытые веки он словно бы ловил каждое движение Артура: как тот раскладывает свое кресло, как к нему подходит стюардесса, сначала с бутылочкой минералки, а потом с пледом, как он вертится, пытаясь устроиться поудобнее.
После их разговора у Имса было противно во рту, как будто желчь выплеснулась в горло, очень сильно мерзли запястья, и никак не получалось пристроить голову так, чтобы хоть чуть-чуть задремать. Если неделю назад перелет Москва – Нью-Йорк показался ему самым ужасным за всю его предыдущую жизнь, так это только потому, что тогда он все еще пребывал в счастливом неведении насчет того, каким будет обратный перелет.
Все так же не открывая глаз, он отметил, что дыхание Артура рядом стало глубже и размереннее. Похоже, заснул. Имс почувствовал облегчение, как будто пытку прервали и дали отдышаться, и его тоже потянуло в сон. Твердый подлокотник кресла неприятно упирался прямо в висок, но выпростать руку из-под пледа и подложить подушку уже не было никакой возможности – веки слипались со страшной силой, и он провалился в глубину.
***
Подушка, и правда, выскользнула из-под щеки и валялась теперь рядом на терракотовых плитках пола. Шея затекла от неудобной позы, организм еще не решил, стоит ли просыпаться или еще подремать. Перед глазами все было мутное, с расплывающимися контурами. Имс с протяжным стоном вытянулся, уперся пальцами ног в изножье, провел ступней по гладкому дереву. Ощущение в своде стопы было приятным, пальцы подогнулись. Простыни под ним были еле-еле влажные, нагретые, а из распахнутого прямо над головой окна тянуло легким вечерним ветерком. В комнате остро пахло сухими травами и морем. Бриз холодил неприкрытые покрывалом бок и спину, вынуждал зябко ежиться. По коже забегали мурашки, Имс дернул лопатками, натянул на себя покрывало и окончательно проснулся.
С четким при этом пониманием, что все еще спит. Сон был как явь, но где-то на периферии сознания, затухая, уже почти неслышно, еще гудели двигатели боинга. Имс тряхнул головой, огляделся, и гул в ушах угас совершенно.
Комната перед ним была большая, с низким потолком, по полу там и сям лежали пестрые циновки. Сам Имс находился на приземистой и широкой тахте в углу, а в стене напротив располагалась дверь наружу, распахнутая настежь, и сквозь нее виднелся кусочек неба, уже не голубой, а чуть сиреневый, и половина оранжевого облака. Еще в комнате были стол и стулья, из темно-коричневого дерева, обманчиво простые, как бывает с дорогими дизайнерскими вещами.
Имс уселся, потер ладонями лицо, запустил пальцы в волосы и потянул. Сон, а Имс все еще прекрасно (вот странность!) сознавал, что находится во сне, был фантастически яркий и натуральный. Имс с наслаждением потянулся, зевнул и даже клацнул зубами – так было хорошо.
На секунду в комнате чуть потемнело, дверной проем загородили, и тут же Имс увидел, как в помещение зашел Артур. В руках он нес здоровенное блюдо с горой бледных, истекающих соком ломтей. Резко и сильно запахло свежеразделанной дыней. На Артуре были только шорты до колен, с дурацкими оттопыренными карманами сбоку на штанинах, спина и руки отливали кофейной карамелью, а плечи нежно розовели, как у человека, который весь день провел на солнцепеке. Артур водрузил блюдо в центр стола, присмотрелся, поправил и обернулся к Имсу.
– Выспался?
Имс кивнул. Сомнений в реальности происходящего у него не было никаких, и тем не менее он точно так же не сомневался, что все еще спит. Имс вздрогнул и почувствовал, как по позвоночнику прошлась волна сладкой жути.