В настоящее время, с любопытством читал Артур, «Стивен является сотрудником кафедры психологии Стэнфордского университета и координатором исследовательских программ Института осознанных сновидений».
Но еще больше Артура заинтересовала другая фраза: «Широко известны изобретения команды Стивена Лабержа: аппараты для вызова осознанных сновидений DreamLight и NovaDreamer. Специально для этих устройств есть разработанный «Курс осознанных сновидений».
Был ли этот прибор похож на тот, что они использовали во сне с загадочным Коббом?
И, кстати, откуда взялся сам Кобб – уж не из таких ли загадочных лабораторий?
Артур вспомнил вдруг, яркой вспышкой, его фразу из сна: «Наконец-то ты сам можешь построить лабиринт». Лабиринт. Зачем? Что значит – построить?
На ум приходила только одна версия: построить некие декорации внутри сна.
Очевидно, их команда шагнула гораздо дальше картографов – и дальше тех испытателей, кто по договоренности помещал в свои сны общие для группы сновидцев архетипические объекты. Извлекатели строили собственные декорации внутри сна. Были ли они общими для серии снов, где разворачивались похожие события, или же специально делались для каждого конкретного сна, пока было непонятно. Но, судя по слову «лабиринт», они были еще и сложными. Правда, тоже пока было непонятно, зачем.
Артур попробовал представить, смог ли бы он воссоздать в подробностях интерьер библиотеки, где сейчас находился, – одной из самых грандиозных и живописных в мире: с ее темным и светлым резным старинным деревом, фресками на потолках, громадами книжных шкафов, уходящих ввысь, и лестницами, к ним прислоненными, люстрами, похожими на гигантские восточные светильники, и маленькими зелеными лампами, прикрепленными к миниатюрным шкафчикам на каждом читательском месте? Смог ли бы точно повторить в воображении античные статуи в нишах, белые - где мраморные, а где гипсовые - бюсты, строго взирающие со стен, шахматные золотисто-коричневые плиты пола, вытершиеся красные и зеленые дорожки? И еще ему было интересно, можно ли воссоздавать во снах запахи? Звуки? Саму тишину, ее особенности? И, наконец, атмосферу, настроение?
Если да, то более захватывающего занятия Артур не мог вообразить.
Но... зачем вообще людям строить и декорировать общие осознанные сновидения, держа в уме, что это весьма опасная, связанная с риском для жизни секретная работа? Имс и Кобб своими ужимками и движениями бровей красноречиво намекали на кражу, ограбление, но... как это было возможно?
Да и что можно украсть из сна?
Заверения сновидцев, что возможно приносить из сна предметы, казались Артуру полным бредом и утопией.
Он отогнал мысли о невесть откуда взявшейся фишке, с этим он потом разберется. В конце концов, возможно, он сам подтасовал аргументы, увидев ее, а во сне у Имса просто была похожая... А так, если рассуждать здраво, черт его знает, откуда Мерлин мог мелкую штуковину притащить. Вытащил лапой откуда-нибудь... закатившуюся... Артур сильно сомневался, помня наглую морду кота и постоянно открытые окна в квартире Имса, что Мерлин не шляется по крышам и чужим квартирам. Животное, судя по всему, попалось крайне свободолюбивое и независимое.
Нет, скорее всего, «сонный» гуру имел в виду, что группа сновидцев заранее уславливалась о неких предметах, не описывая их подробно, по заданию видела их во сне, а потом каждый из них описывал, как именно выглядел загаданный предмет. Если следовать теории сновидцев, эти описания должны были совпадать.
Так что речь шла, скорее, об идее предмета.
Стоп!
Конечно же. Ответ был настолько очевиден, что Артур сперва его проглядел, рисуя себе уж слишком загадочные версии.
Из человеческого разума можно украсть только одно, зато самое ценное, – идею.
И раньше, еще в древности, это пытались сделать всеми возможными способами – с помощью гипноза, наркотиков, пыток, секса, стресса, подвергая носителей идей самым разным испытаниям, изменяя их сознание. Почему бы не делать это с помощью снов?
Наверное, это сложно. Приходится разгадывать символы конкретного воображения, а попадаются такие игры разума – сам рискуешь стать безумцем.
Хотя, может быть, фантазии уж не настолько индивидуальны? Может быть, все мы по большей части даже в совершенно иррациональных сновидениях мыслим интуитивно понятными символами?
Ну хорошо, пусть не всегда интуитивно понятными, но, по крайней мере, несущими в себе намеки? Архетипы – раз, исследование культурного воспитания объекта, чтобы было понятно, в какую сторону двигаться, – два. Да и, наверное, извлекатели владеют приемами, которых Артур сейчас и представить-то не способен.
Однако чтобы строить даже во сне, надо знать что-то о пространстве, об архитектуре. Значит ли это, что тот, «сонный» Артур, являлся еще и архитектором? А может быть, художником? Речь ведь шла о каких-то картинах. И вроде он в них разбирался, там, в том мире. Сыпал именами и терминами, сейчас ему незнакомыми.
Но дальше память подводила его, он не мог вспомнить подробностей той странной беседы.
Его вообще удивляло, что он многое так хорошо, отчетливо запомнил, хотя прошло уже немало времени.
И еще Артур думал, конечно, о том, что эти сны связаны с появлением в его жизни Имса. Тот словно бы открыл в нем шлюзы нестерпимо яркой, звучной энергии, которая хлынула с такой силой, что пробила течь в другую реальность…
Также он думал, хочет ли вернуть все назад. Хотя вот об этом думать было точно бессмысленно, ничто не воссоздается как прежде, даже воспоминание об одном и том же событии каждый раз предстает разным.
Но Артур и не хотел становиться прежним.
В конце концов, можно бы было восстановить прежние ритуалы привычной жизни – он же пил тот же самый кофе, курил те же сигареты, носил те же галстуки… Но вместе с тем он чувствовал, как в нем все ярче присутствует иная личность, она все больше подменяла прежнего Артура. И это не было страшно, скорее это было захватывающе. Никакого Джекила и Хайда, нет, все было не так. Это было похоже на то, как герой кинофильма сходит с экрана в зрительный зал. Как если бы можно было остаться во сне. Многие люди мечтают об этом, ибо в некоторых снах ощущают себя больше самими собой, чем когда не спят.
И Артуру повезло ощутить то, о чем мечтают самые странные умы.
Это было как… как если бы какой-нибудь безумный профессор увлеченно разговаривал с лошадьми и кошками, с чашками и креслами, в то же время прекрасно сознавая, что страдает легким расстройством психики.
Белые кролики, ныряющие в нору среди причудливо постриженных кустов в одном английском саду, черные коты, раскачивающиеся на люстре в одной московской квартире с примусом в лапах… Вот какой мир приоткрывала едва отворенная зеленая дверь.
Определенно, это было безумие. Но такое пьянящее!
И Артур уже не боялся. Он хотел понять, как это работает.
***
На площадке перед квартирой Имса стояла роскошная блондинка и картинно курила, точно фотографу позировала. На ней было отвратительного цвета желтое платье. Ей больше пошло бы красное или зеленое, но желтое – било наотмашь, хотелось закрыть глаза или же, наоборот, смотреть не отрываясь.
– Добрый вечер, Артуррр, – поприветствовала она ассистента, мягко грассируя. – Я Эльвира, Имс наверняка говорил.
Артур крепко сжал пальцы, когда ключи уже были готовы скользнуть на звонкие плиты пола.
– Насколько я помню, это вы рассказали ему про примус...
– Ну конечно, примус – вещь необходимая в обиходе, – покивала Эльвира.
Артур внимательно на нее посмотрел, но не нашелся, что ответить по существу.
– Красивое платье, – сказал он.
– Тревожное, – улыбнулась она. – А мимозы вам нравятся?
– Я к ним равнодушен, – слегка пожал плечами Артур, отсчитывая в голове секунды – когда же можно будет вежливо, наконец, погрузить ключ в замочную скважину. Эльвира его чем-то напрягала. Каким-то холодком загадочным от нее сквозило.