Она вдруг засмеялась.
– А это обнадеживает. А то некоторые считают их прямо-таки отвратительными... А мне вот тоже кажется, ничего особенного, цветы как цветы, и хуже бывают. И желтое платье это – я по нему прямо с ума сходила, пока не купила. Хотя, знаете... – она понизила голос, и он обвился вокруг Артура бархатом, – я предпочитаю вообще без платья... Мне скрывать нечего. Ну разве что передничек и наколка. Как у горничных, знаете ли...
Артур сглотнул и решил, что пора, аккуратно вставил ключ и повернул.
Похоже, безумие имело свойство множиться.
Он наклеил улыбку и пробормотал что-то на прощание. Эльвира тихо посмеивалась, разглядывая его зелеными, чуть косящими глазами. В чудном освещении Артур вдруг показалось, что она и не блондинка вовсе, а рыжая, ослепительно.
Он буквально ввалился в квартиру, повесил пиджак, снял мокасины и почти на цыпочках вошел в студию.
Имс спал на диване, раскинув руки в стороны, как морская звезда, мотал головой и что-то жалобно, как-то удивленно стонал и бормотал во сне. В бормотании то и дело мелькало имя ассистента.
Глава 10
Имс
Имс считал, что с полным правом может объявить себе благодарность за находчивость: идея переключить внимание Артура на теоретическую подоплеку происходящих странностей оказалась вполне успешной. Артур тут же развил бурную деятельность. Пользуясь затишьем в офисе в связи с мертвым отпускным сезоном, мотался куда-то добывать всю возможную информацию о снах, вечерами сидел, уткнувшись в ноутбук, и даже на бесстыдные поползновения Имса отвечал с легким замедлением, с задержкой выплывая в действительность. Последнее обстоятельство Имса забавляло: еще пару недель назад Артур немедля бросил бы все и вся, стоило бы Имсу только показать краешек своего интереса, но не сейчас. Уже – не сейчас. Артур действительно менялся прямо на глазах, и изменения эти вызывали в душе Имса странное, трепетное и радостное ощущение, похожее на пробуждающиеся воспоминания о чем-то прочно забытом, случайно утерянном, но от этого не менее ценном.
Как бы то ни было, Имс радовался про себя, что Артур с таким пылом окунулся в исследования, так как сам он собирался также провести некий эксперимент и справедливо опасался, что Артур может помешать этой проделке.
Оставалось только выбрать время. Накануне вечером, отправившись на пробежку по бульвару, Имс попутно посетил ближайшую аптеку и имел там поучительную беседу с сочной дамой-фармацевтом, с большим сочувствием отнесшейся к страданиям несчастного иностранца, оторванного от прелестей родины. Имс разливался соловьем, вещая об измучившей его бессоннице, да так правдоподобно, что под конец чуть сам не поверил в собственные россказни. Потом, правда, пришлось контрабандой переть в дом здоровенный аптечный мешок, набитый яркими коробками и прятать его от Артура в гардеробной. Ну а утром Имс очень натуралистично изобразил приступ неизвестной болезни, многозначительно помянув сосуды и мигрень, сделал страдальческое лицо и разлегся в кровати с видом самого больного в мире генерального менеджера.
Артур, которого Имс затрахал и в прямом, и в переносном смысле, вздохнул где-то даже с облегчением, и, сто раз предложив вызвать врача, налив чаю, напомнив про измерение давления и температуры и уложив на лоб начальства и любовника мокрое полотенце, отбыл в офис в сопровождении Миши.
Имс, который отродясь не страдал никакой мигренью, а о сосудах знал только понаслышке, выглянул в окно, чтобы удостовериться, что Артур действительно уехал. На подоконник рядом прыгнул Мерлин и облизнулся. Имс покладисто насыпал Мерлину корма, протянул руку, чтобы потискать, но своенравная животина прянула в сторону, скакнула на стол, потом на шкаф, где развалилась самым хамским образом и принялась вылизывать себе заднюю лапу.
***
На самом деле Имсу было не до кота. Он отправился в гардеробную, распотрошил пакет из аптеки и, наконец, добрался до заветной коробки. Название снадобья не говорило ему ни о чем, аптечная дама вчера клялась и божилась, что снотворное легкое, но эффективное, нужный промежуток времени он себе обеспечил – пора было приступать.
Разглагольствования Артура о необходимости предварительно собрать все сведения, проанализировать положение, прикинуть последствия – все это было, конечно, правильно – но так скучно! Такого занудства Имс уже досыта наелся на работе, и, не отрицая в принципе полезности подобной белиберды, решил, что хватит уже рассчитывать. Надоело. Как-то Миша рассказал Имсу забавную историю, которую назвал анекдотом и от которой у Имса в голове сохранилась одна только фраза: «Что тут думать – прыгать надо!» Фразу Имс еще тогда счел гениальной, а теперь как раз настал тот момент, когда она наилучшим образом характеризовала всю ситуацию. От бессодержательных размышлений на тему «а как лучше» только мозг портится, а своим мозгом Имс весьма дорожил.
Впрочем, самым главным было все же то, что ему было чертовски интересно. Так интересно, что все остальное смазывалось, уходило на второй план, а вперед лез азарт, и от этого сладко и с предвкушением вздрагивало где-то внутри, и рот расползался в бесконтрольной опасной усмешке.
Жизнь определенно становилась интереснее.
Имс почитал инструкцию, прикинул, хватит ли ему одной дозы, или уж сразу тяпнуть две, чтобы не мелочиться, и, выпив две таблетки, улегся на диван в ожидании.
Ничего не происходило. За окном орали птицы, явился Мерлин и сел на подоконнике, наблюдая за птичьим скандалом. Имс устроился поудобнее, поправил под головой подушку, некоторое время рассматривал потолок, переключился на замысловатый узор на обоях.
Потом стал смотреть в зеркало. Зеркало помещалось на противоположной стене, и Имсу с дивана видно было только отражение верхней части стены с матовым светильником и кусочком картинной рамы. Вообще, зеркала всегда влекли Имса. Он ощущал с ними какую-то странную, необъяснимую связь. Часто ему казалось, что если резко обернуться, то можно увидеть там, внутри зеркала, нечто такое, чего не найдешь здесь, с этой стороны стекла. Иногда, вот как сейчас, когда ему не видно было собственного отражения, а только фрагменты помещения, Имсу представлялось, что перед ним не отражающая поверхность, а окно, и нужно только успеть заглянуть за раму, чтобы увидеть то, что находится там на самом деле, прежде чем стекло снова станет тупо отражать привычные предметы.
Что-то было не так со стеной в зеркале. Имс подумал, что, наверное, обои выцвели, удивился, встал с дивана и вдруг понял, что стоит не у себя в комнате, а в большом зале, полном людей. Мужчины были преимущественно в костюмах, дамы – в коктейльных платьях, и все это выглядело точь-в-точь как деловой прием: сдержанный гул голосов, фоном – легкая музыка, общее приподнятое настроение публики.
Мимо проскользнул официант с подносом, заставленным фужерами с шампанским. Имс посторонился, чтобы не попасть под руку, уже осознавая, что, кажется, получилось – он во сне, и знает, что это сон. Как и в прежних, все вокруг него было поразительно реально, никаких смазанных граней или несуразностей, как бывает в обычных снах. Имс повел глазами в поисках Артура: почему-то он был стопроцентно уверен, что тот должен, просто обязан оказаться поблизости. В таких снах, как этот, Артур был обязательным элементом, Имса это вполне устраивало, и он не видел никаких причин, почему бы и в этот раз события не должны развиваться по накатанной схеме.
Но рядом Артура не оказалось, и Имс продолжал оглядываться в поисках. Он попал, кажется, в художественную галерею или музейный зал – вокруг наблюдались сплошь белые стены, увешанные картинами. Для увеличения пространства некоторые стены были заменены зеркалами, и Имс мельком окинул взором собственное отражение, чтобы удостовериться, что все в порядке с одеждой, все же заснул он на диване в джинсах и майке. Все действительно было в порядке – черный строгий костюм и, для снижения уровня пафоса, пестрый шелковый шарф на шее. Полный порядок – на первый взгляд. А на второй стало ясно – никакого порядка нет и в помине. Все было – хуже некуда.