В диком возбуждении он не разбирал дороги и налетел прямо на человека в длинном пальто и с коричневым пакетом в руках, откуда торчали пресловутые батоны, латук и бутылка вина.
– Артур, – сказал Имс, притормаживая его одной рукой, и Артур задохнулся.
Он все вспомнил.
– Имс! Где ты был?! Тебя не было четыре дня, а мне надо… надо сообщить тебе… я уезжаю…
– Куда?
– В Германию! Там мои родители… и ты же знаешь уже, что Гитлер… Чехословакия… – он никак не мог найти слов, его трясло.
Имс побледнел, оглянулся и втащил Артура за рукав в какой-то совсем уж узкий переулок, просто зазор между глухими стенами кирпичных зданий.
– Darling, тебе нельзя туда ехать. Ты еврей, Артур, ты не вернешься!
– Я не могу бросить родителей! О чем ты…
– Тебе нельзя ехать, – с нажимом повторил Имс.
– Но ты поедешь со мной… Мы вместе вывезем их… Придумаем, как!
– Арти, – тихо сказал Имс, наклонившись к самому его лицу и почти касаясь лбом лба. – Я не могу ехать.
Артур не мог поверить в то, что слышит. Он видел, как шевелятся губы Имса, но не разбирал слов.
– Ты… Ты бросаешь меня?
– Милый, я не могу ехать, понимаешь? Не могу. Чехословакией дело не кончится. Я нужен своей стране здесь.
Артур распахнул глаза.
– Тебя завербовали? – прошептал он.
Имс кивнул, завозился в карманах, вынул сигарету, прикурил, затянулся. Тут Артур заметил, что лицо его осунулось, заострилось, да и глаза – какие-то совсем другие стали глаза, не улыбались совсем.
– МИ-6? – одними губами спросил Артур.
Имс снова кивнул, потом зашептал:
– Нашего профессора пасут. Немцы. А если точнее, Аненербе*. Слышал о такой организации?
– Слышал… Но это же просто секта, это не может быть серьезно...
– Еще как серьезно. Если хоть один жалкий чертежик профессорских изобретений попадет к ним, мы все можем проститься с жизнью. Все мы, весь мир. Атомное оружие у них уже есть, но им мало. Будет война, darling, очень большая война. Да она уже началась. Она началась еще в тридцать третьем, если быть уж совсем откровенным… как только Гитлер пришел к власти…
– Ты держал связь со спецслужбами... – обреченно сказал Артур. До него все разом дошло. – Только играл в молодого ученого, да? И мне, мне ничего не сказал! Имс!
Имс быстро поцеловал его в щеку.
– Поэтому тебя нельзя ехать. Я не отпущу тебя одного.
– Но причем тут Аненербе… я не понимаю… они ж там рунологией занимаются, индийский фольклором…
– Аненербе подчиняется СС – раз, и их сейчас весьма интересуют передовые научные разработки. Во-вторых, вспомни, что нашего безобидного профессора всегда связывали с дьявольскими силами… а у Аненербе есть отдел по оккультизму… да у них даже картотека ведьм ведется! Но там есть еще и институт научных исследований целевого военного значения…
– О господи, – пробормотал Артур. – Ты не можешь в это влезать, не можешь, это чудовищно…
– Ты всегда говорил, что я прекрасный актер, – улыбнулся Имс.
Тут Артур осенила новая кошмарная догадка.
– Только не говори мне, что ты будешь использовать сны! Не говори мне, что будешь рыться в головах у шпионов, ты с ума сошел?! Мы так и не отладили ни аппарат, ни сам процесс… Это чистое, чистое самоубийство!
– Думаю, что обойдемся классическими методами, – пожал плечами Имс. – Мне бы тоже не хотелось спускаться во сны к этим ублюдкам. Не думаю, что это понадобится…
– Имс. Пообещай мне. Слышишь? Пообещай.
– Конечно же, я обещаю, малыш. А теперь пойдем домой, а? А то зря, что ли, я вино покупал… Ужин приготовим.
Артур поплелся за ним, как привязанный, но чувствовал себя так, как будто в груди у него пробили большую дыру.
Все рушится, думал он. Все кончилось. Ничего не будет так, как прежде, ничего, а ведь он только начал чувствовать себя таким счастливым – как никогда в жизни.
И эта мягкая пыль на улицах, и маленькие круглые автомобили, и сухие опавшие листья, и запах хлеба из пекарни, и курившая дама на крыльце в накидке с потрепанным молью воротником… И Имс в длинном темном пальто, тоже дымивший сигаретой и что-то насвистывавший, уютно пристроивший пакет под мышкой…
Артур смотрел на его широкую спину, и ему хотелось кричать.
Кажется, он даже сделал это – и проснулся.
***
Воздуха не хватало, по вискам тек пот, а в комнате все уже было голубовато-серым от рассвета.
Артуру срочно надо было увидеть Имса. Срочно, он дышать без него, оказывается, не мог – и что это он вчера себе придумал: какие-то детские обиды, что за хуйня?
Он с облегчением подумал, что скоро завтрак, и отправился в душ. Перед глазами все еще стояла удаляющаяся спина Имса.
В этот раз, когда Имс постучал в дверь, Артур распахнул ее раньше, чем тот успел убрать руку. Рука повисла в воздухе, Имс с изумлением взглянул на Артура – тот весь сиял – лицом, глазами – и тянулся к Имсу, как к солнцу.
– Darling… – зачарованно глядя на него, спросил Имс. – Все, ты больше не дуешься? Значит, мир?
– Прости, я был страшный идиот, – сказал Артур.
– Может, объяснишь?
– Позже… Позже, и расскажу тебе кое-что.
Имс заинтригованно вздернул брови.
– Завтрак накрыли в беседке, сегодня чудное утро – такое английское. Кстати, заранее морально подготовься – там Пол.
– Он что, о трех головах? – поинтересовался Артур.
– О, – хохотнул Имс. – Хуже. Но маман его обожает. И он знает толк в лошадях.
– О, это, конечно, главное, – кивнул Артур.
Бейл, прямой, как струна, и одна молоденькая веснушчатая девушка уже сновали около беседки с подносами с чайниками, чашками, тарелками, блюдцами и всем прочим. В плетеных креслах, среди льняных подушек, уютно устроились дядя-коллекционер, уже знакомый Артуру, и загадочный Пол, выделявшийся ярким кобальтово-синим пиджаком.
– Пол, – Имс показал в улыбке, казалось, все девяносто шесть зубов, но Пол обнажил свои, белые и острые, и счет сравнялся.
Имс обнялся по очереди и с дядей, и с Полом.
– Мы имели сейчас с сэром Робертом преинтереснейший разговор о Пикассо и лошадях, – томно поведал Пол и одновременно быстро стрельнул глазами в сторону Артура.
– Пол Бессун, друг семьи, – церемонно сказал Имс. – Артур Каллахан, мой друг и коллега.
Рука у рыжего была крепкая, сухая и горячая, как песок, приятная.
– Да, Бессун, – улыбнулся Пол. – Говорящая фамилия. Я действительно как фагот – экспрессивный и богатый обертонами. Совершенно неотразимый.
– Однако верхние ноты у фагота часто звучат довольно гнусаво, – уже с холодком улыбаясь, заметил Имс.
– О, это не помешало итальянцам назвать фагот «дульцианом», то есть нежным, сладким… Я такой и есть, вне всяких сомнений.
– Пол, прекрати. Хватит смущать Артура.
– Ну если уж ты его не смущаешь, то куда мне… – лениво ответил Пол.
Артур исподтишка жадно рассматривал его: это был примерно ровесник Имса, типичный рыжий худощавый англичанин, с тонкими, слегка хищными чертами лица и яркими голубыми глазами. Одет он был крайне странно: под синим пиджаком оказалось что-то типа бирюзовой шелковой блузы с жабо, на столе рядом с его чашкой небрежно валялись солнечные очки густого фиолетового цвета, в ухе пиратски сверкала золотая серьга странной формы, на запястьях красовались широкие кожаные браслеты с немыслимыми узорами, и только обувь оказалась типично английской – классические рыжие броги, вновь входившие сейчас в большую моду.
Но когда Артур перевел взгляд на подушку рядом с Полом, то поневоле вздрогнул: там неподвижно восседал черной мумией сфинкс, как две капли воды похожий на московского Мерлина, только на шее у него топорщился шипастый ошейник из серебристого металла (и похоже, что это была платина), а от него тянулась тонкая цепочка, сейчас свисавшая свободно...
Охуеть, подумал Артур, и Имс, усмехнувшись, легонько подтолкнул его в спину.
– Сэр Роберт, – поинтересовался Артур. – Торги прошли для вас удачно?