Потом он принялся рисовать двор дома старика – все, до самых мелких деталей, который смог вспомнить, типа прислоненного к стене дома допотопного велосипеда.
Оказалось, помнит он не так уж и мало, но вот верно ли?
Имс зашел в комнату и безмерно удивился.
– Да ты еще и рисуешь, дорогуша!
– Ходил в художку, – слегка смущенно пояснил Артур.
Имс хмыкнул и стал разглядывать рисунки.
– А что? Очень похоже! И где мы встретимся?
Артур постучал карандашом по рисунку с кафе.
– Здесь. Я его помню лучше всего. Пусть сон будет мой.
– Как мы это определим, интересно? – ехидно поинтересовался Имс.
Но Артуру это вовсе не показалось забавным – он откуда-то был уверен, что так можно. Хотя сейчас вот явно, до зуда, чего-то не хватало под рукой, только чего – он понять не мог.
– Никак. Просто будем знать, что это мой сон. Я буду в нем твоим проводником. В нем будет все, что я помню, что смогу воссоздать.
– Откуда нам знать, что это не просто твои фантазии? – спросил Имс.
Артур усмехнулся и обернулся к нему.
– Кажется, мы поменялись местами, мистер Имс? Откуда скепсис? Кто только что рвался в бой? Даже если это будут мои фантазии, но помогут найти ответ, какая разница? В конце концов, откуда мы можем знать, что вообще все, что с нами случилось за последний год, не наши фантазии? Может быть, мы лежим где-нибудь с тобой сейчас в психушке, и нам все это только кажется...
Имс поежился.
– Не шути так, Артур. Как-то я не настроен быть психом.
– Ты уже псих, – сказал Артур. – Разве может такое происходить с нормальными людьми?
Имс помедлил и кивнул.
– Ладно, пусть будет по-твоему. Твой сон – твои правила. А если что-то случится, – ослепительно улыбнулся он. – То правила можно и обойти.
***
Город за окном раскинулся белый и переливающийся от ярких бликов. В комнату плыло душистое утро, балкон был открыт и увит сверху донизу виноградом, в лапчатых листьях которого уже виднелись тугие зеленые грозди – и Артуру сразу пришли на ум серьги Амалии. На круглом столе стояла батарея бутылок вина, на декоративно оштукатуренных кремовых стенах висели несколько синих картин религиозного содержания.
Имс спал рядом, на большой низкой постели, раскидав ногами смятые простыни.
Артур встал и выглянул в окно, с наслаждением втягивая свежий утренний воздух.
Улица перед ним была не узкая и не широкая, мощеная, по ней лениво проезжали разноцветные троллейбусы, в основном старые немецкие, годов 70-х, а в одном Артур с изумлением признал советский ЗиУ-9, на подобии которого ездил в школу.
Микроавтобусы были более современными и яркими, и на боках нескольких по-английски и по-испански значилось «Добро пожаловать в Мендосу».
Значит, Мендоса. А горы, которые виднеются туманными громадами над городом, – это Анды.
И, кажется, километрах в ста к западу от города находится самая высокая гора Южной Америки – пик Аконкагуа.
Артур понятия не имел, откуда в его голове все эти сведения, но они были четкими и ясными.
Объяснялась и батарея бутылок вина – Мендоса была самым винодельческим районом Аргентины, и Имс не мог упустить шанса попробовать местные вина даже на задании.
На задании?
Артур потер виски.
На каком, к черту, задании?
Но, увидев на столе знакомую уже желтую папку, он все вспомнил. Кобб, foo fighters , Тесла, старик из СС…
Старик из СС.
Господи боже мой.
Все же безумно трудно было совместить в одну мозгу две личности и две жизни. Нет, даже три личности и три жизни, учитывая, что Артур теперь прекрасно помнил еще и Нью-Йорк 30-х, но только в тех фрагментах, которые ему снились в той, московской реальности.
Да и жизнь в роли извлекателя он помнил отрывками.
Словно бы у него было три памяти, и каждую из них постигла избирательная амнезия. Отвратительное ощущение, которое, однако, понемногу рассеивалось. Самое невыносимое, вспомнил Артур чьи-то слова, – это то, что в жизни нет ничего невыносимого. Он начинал с этим изречением соглашаться.
Более того, его внезапно накрыло радостное возбуждение – он вспомнил. У них получилось!
– Имс…– позвал он, не в силах один справиться с этим острым ощущением. – Имс, да проснись же ты!
Имс заворочался и что-то невнятно произнес в подушку.
– Мы смогли, слышишь? Мы в Аргентине!
Имс, наконец, повернулся на спину, взглянул на Артура, потом в потолок и несколько секунд его внимательно изучал.
– Ну да, пупсик. А где конкретно мы в Аргентине, ты знаешь?
– В Мендосе, – озвучил Артур. – И, видать, ты вчера знакомился с местной винной продукцией.
Имс сел и болезненно сморщился, осторожно повертел головой, подтверждая артуровы догадки. Потом вдруг разом спал с лица.
– Мы же не пили ничего вчера вечером? Мы позавтракали у Эльвиры, потом ты рисовал… Кстати, ни хрена это не похоже на то кафе…
– Оно рядом, – горделиво сообщил Артур. – Вон там, его видно из нашего окна. И потом, в этой реальности мы вообще здесь на задании, которое нам, помнишь, всучил Кобб? Так вышло, что наши интересы в разных реальностях совпадают. Но мы в Мендосе, и местное вино… Ты только посмотри на эти бутылки!
Имс огляделся уже вполне острым, трезвым взглядом.
– Да, как ни странно, комнату эту я помню. И кое-что из вчерашних дегустаций… Ага, и ты хочешь сказать, что вот та желтая папка… И ты еще даже не добрался до нее?
– Тебя ждал, пока добудился, – буркнул Артур.
– Открой. Просто открой и посмотри, те ли это бумаги. И если те – то мы не будем нестись куда-то сломя голову, примем душ, выпьем кофе, хорошенько все распланируем и возьмемся за дело.
– Дело Кобба? – прищурился Артур.
– Наше дело, дурачок. Я помню о Коббе, но ради него я прыгать, как клоун не веревочке, не собираюсь. Я хочу найти нашего доброго друга Нэша. И как это отлично, что сейчас только утро. Нам предстоит долгий день.
***
– Что ты помнишь о лаборатории в Нью-Йорке? – спросил Имс, когда они уже рассекали по улицам Мендосы, как опытные туристы, в льняных брюках и легких неприметных рубашках, в кепках и темных очках. Имс даже повесил на шею фотоаппарат Nikon, на вид одну из последних моделей, – Артур не успел отследить, откуда тот взялся.
Не успел он понять и то, как Имс резво взял определенное направление и двигался по нему с видом хищника, точно знающего, где добыча.
А ведь сон вроде мой, еще подумал Артур.
Или это и не сон вовсе?
Слишком яркой, выпуклой была реальность вокруг, не что та, нью-йоркская, цвета сепии. С другой стороны, чересчур уж яркая, до неправдоподобия. Артур запутался, а потом решил вовсе не гадать.
– Я больше помню о квартире, где я жил, – ответил он. – Где мы жили последнее время перед тем, как я уехал. Лабораторию плохо помню... Помню только, что там всегда был бардак. Ну и наверное, не обошлось без того первого пэсива, который походил на большой чемодан.
– Ладно, хоть это у нас есть. И мы помним фото – групповые с Теслой, их тоже можно будет использовать в декорациях.
– Нам главное создать подобие обстановки, – сказал Артур. – Вспомни, во сне даже самые странные вещи кажутся естественными... Ты никогда не задумываешься, откуда что появляется... вещи, пейзажи, существа...
– Да, ты прав, Арти. Хотя вот это все, – Имс мотнул головой, – что-то не кажется мне смутным.
Они завернули за угол, и их взглядам открылось трамвайное кольцо. Трамваи выглядели как из 50-х, то и дело раздавалось мелодичное треньканье. Tranvía Urbano de Compras – скорее развлечение для туристов, чем насущная необходимость, вспомнил Артур. Хотя где-то в городе была еще одна трамвайная линия, кажется, называлась Metrotranvía de Mendoza.
Он встряхнул головой и прибавил шагу – Имс двигался быстро, хотя с виду и лениво.
– Он очень старый, – вдруг сказал Артур. – Ему, наверное, сто с лишним лет.
– Мне плевать, – отозвался Имс.
Некоторое время они шли молча.
– А ты знаешь, что Перон устроил здесь просто фашистский эдем? Сюда стройными рядами съезжались нацисты и их встречали с распростертыми объятьями. В аргентинских посольствах нейтральных стран наготове лежали уже заполненные аргентинские паспорта, в которые нужно было просто вклеить фотографию. И никто здесь не спрашивал, почему коренные аргентинцы ни слова не знают по-испански. Всего в Аргентине тридцать три миллиона населения. В этой стране раствориться ничего не стоит... Здесь есть даже город такой… его называют «аргентинский Тироль». Традиционные гномы на витринах, пивные с дубовыми панелями и стульями с высокой спинкой… Правда, чужаков туда не пускают.