— Хорошо уже то, — сказал Владимир, — что я теперь не должник.
— Тебе нравится моя фата? — смеясь, спросила Таня.
И она сняла фату, состоящую, как удалось рассмотреть Пирошникову, из тщательно сшитых десятирублевых бумажек. Фата приятно шелестела и переливалась. Кестутис, его верный и преданный друг, снова крутнув головой, захохотал, а Пирошников, чувствуя, что совершает непоправимое, выхватил из мятых газет автомат и, сунув его назад между сиденьями, спустил курок, целя в живот Кестутису.
Раздался сухой щелчок, и наш герой, проснувшись от ужаса, резко сел и сразу же спустил ноги с дивана. Он очумело взглянул по сторонам, совершенно ничего не понимая, и тут же услышал точно такой же щелчок, что и во сне. На этот раз это был звук отпираемого в комнату замка. Пирошников, не зная, что предпринять, застыл, а дверь медленно распахнулась, и на пороге появился мужчина в темном пальто и модной каракулевой шапке.
Наденьки муж
Резкий переход от сна к яви таит в себе многие и многие странности. Я не берусь их описывать. Скажу только, что одна из них заключается в том, что проснувшийся человек, причем именно внезапно проснувшийся, в первые несколько секунд склонен рассматривать реальность как новый сон, наслоившийся на только что увиденные. Может быть, поэтому часто и сообразить нельзя, где ты и что с тобою.
С Пирошниковым дело обстояло еще занятнее. Только-только разобравшись, что он уже вроде бы и не спит, наш герой почувствовал явственное облегчение, ибо сразу припомнил и злополучную лестницу, и Наденьку, и эпизоды в такси, а припомнив, решил, что все это ему приснилось: сначала лестница, а потом и Наденька, и такси с карабином. Мысль эта мигом пронеслась в уме и прояснила все вопросы. Оставались, однако, некоторые сомнения относительно комнаты, где он находился, потому как она до странности напоминала приснившееся жилище Наденьки, а также касательно незнакомца, который как раз в этот момент, повесив свое пальто поверх пальто нашего героя, тщательно складывал длинный и чрезвычайно пушистый шарф. Сложив его, он аккуратно засунул шарф в рукав пальто и лишь после этого снял шапку. Повесив и ее, незнакомец расстегнул застежки своих теплых ботинок на молнии и заглянул под шкаф, разыскивая, по всей видимости, тапки.
— Покорнейше прошу простить за вторжение, — заговорил он, не найдя тапок и повернувшись к молодому человеку. Голос у него был выразительный, и звуки его красиво заполняли объем комнаты. — Ради бога, отдыхайте, у меня здесь есть свои дела. Если позволите… — тут он подошел к дивану и вынул из-под ног Пирошникова тапки, причем наш герой инстинктивно прикрыл дырку в носке на месте большого пальца другой ногою, на которой, по счастью, носок был цел.
Переобувшись, мужчина подошел к шкафу, раскрыл его и стал внимательно исследовать содержимое, мурлыча под нос какую-то арию, кажется, из «Пиковой дамы». Снова недобрые подозрения зашевелились в душе Пирошникова, который все долее отходил ото сна. Родилось вдруг сильнейшее желание уйти, выбежать на улицу, чтобы увидеть хоть каких-то привычных людей, хоть милиционера, что ли, хоть дворника; чтобы сбросить раз и навсегда это ощущение, похожее на ощущение мухи, попавшей в паутину. Пирошников встал и решительно направился к двери, намереваясь одеться.
— Туалет налево и еще раз налево, — предупредительно разъяснил мужчина, все еще разглядывая внутренности шкафа.
— При чем тут туалет? Оставьте вы меня в покое! — нервно вскричал наш герой. Одной рукой лихорадочно стащил с гвоздя пальто незнакомца, другой сорвал свое, снова нацепил на гвоздь чужое и стал поспешно одеваться. Уже надев пальто, он сообразил, что есть еще и ботинки, и, найдя их, начал напяливать, причем испытывал страшное неудобство. Затем он выбежал в коридор и устремился к выходу. Повозившись с замком, он распахнул дверь и пустился бежать вниз по лестнице через две ступеньки, не обращая решительно никакого внимания на окружающее и лишь считая этажи. Черта с два! Лестница никаким образом не желала заканчиваться. Больше того, она стала еще злонамеренней, ибо Пирошников, пробежав некоторое количество пролетов, заметил, что на лестнице остался лишь один повторяющийся этаж, а именно этаж с раскрытой дверью Наденькиной квартиры, которую только что оставил молодой человек. Поэтому ему ничего не оставалось делать, как смириться и возвратиться обратно в комнату, где мужчина занимался связыванием в узел каких-то тряпок, используя для этого скатерть со стола.