Ланс, перехватив восхищенный взгляд, недовольно буркнул:
— Каждый шрам — пропущенный удар, — развернулся и вновь нырнул.
Сказал он это очень веско. И поневоле задумавшись, принц почувствовал себя неловко.
— Шрамы красят того, кто их оставляет, — наставительно сказал Итернир.
Потом задумался, глядя на принца, и проговорил, плохо сдерживаясь:
— Героем стать хочешь? — спросил Итернир, садясь перед ним на пятки, — великим государем и полководцем? Шрамам завидуешь?
Принц, не понимая, взглянул на него.
— Мечтаешь, — укоризненно покачал головой Итернир и продолжил, ожесточаясь, — а что война приносит, ты так и не понял? Тебе мало Дня Мертвых, когда погибшие соратники рядом с собой? Ты видел поле боя, покрытое трупами. Ты думаешь, это подвиг?
Принц понимал все меньше.
— Но ты не видел разграбленных и сожженных городов. Не видел женщин, с распоротыми животами среди пожарища. Не видел разорванных пополам детей!
В глазах Итернира принц увидел дикие орды солдат, жгущих и грабящих поверженный город, услышал плач детей и вопли женщин.
— Но слабый не достоин жить! — воскликнул он.
— Так поется в песнях? — зло спросил Итернир, — да! Я сам пел эти песни. А такие, как ты, их слушали. И мечтали вести войска и покорять народы! И погибали люди! Не воины, а пахари и пастухи! Грязь и смрад, вот что такое война!
Выкрикнув, Итернир прикрыл лицо руками.
Пригладил волосы.
Медленно опустил ладони.
— Откуда ты родом? — тихо спросил принц. Почему-то не хотелось сейчас спорить и доказывать свои высокородные права.
— Из Пирении, — ответил Итернир, отворачиваясь.
— Прости, — тихо произнес ошеломленный Кан-Тун, неожиданно для самого себя.
— Что?
— Прости, — повторил принц.
— Что? — посмотрел на него Итернир.
— Прости, — еще раз сказал Кан-Тун.
— Ты извиняешься? — удивился Итернир, — извиняешься за своего отца и других правителей? Ты Кан-Тун, принц крови, шестой принц четвертого колена просишь прощения?
— Да, — ответил принц, опуская голову, потом встал и, глядя сверху вниз, произнес, — и еще я обещаю, что, если стану я государем, я не буду воевать, чтобы подчинить кого-либо! — перед глазами мелькнул трактирщик Шетен, крестьянин Неуем, воевода Грол, и третий принц Рен-Тун. Брат, — и еще я говорю, что никогда не предам свой народ. Правитель нужен, чтобы мог жить народ. Я обещаю…
Итернир встал и, пристально глядя в его глаза, взял его за плечи.
— Остановись, — твердо сказал он, глядя старыми глазами, — ты уже пообещал очень много. Ты сильно вырос здесь, мальчик. Лестница делает из тебя мужчину. Если ты сделаешь то, что обещал, ты будешь самым лучшим государем. Прости и ты меня за мои резкие слова.
— И ты меня прости, — в порыве поддержал его принц, — я хотел оставить вас здесь и уйти дальше. Но понял, что не могу.
— А может быть, уже за этими ступенями — боги? — указал Итернир вверх, очень серьезно глядя на принца.
— Это было бы нечестно. Вы привели меня сюда, и я не могу идти один.
— Странно, — пробормотал потрясенный Итернир, улыбаясь своим мыслям, — принц заговорил о справедливости. О справедливости для простолюдинов. Раньше ты бы сказал, что это не благородно. Что же ты делаешь с нами, Лестница?! Хотя знаешь, все что мы прошли как-то настроено на то, чтобы мы шли вместе. Вспомни, мост нам никак не построить в одиночку.
— Да и великанов, тех, что в самом начале, — продолжил принц, никто из нас один бы не победил.
— У тебя открываются глаза, — усмехнулся Итернир, впервые улыбаясь ему добродушно.
25
Они хорошенько отдохнули, поели. Ригг вновь обработал своими снадобьями рану Итернира, постоянно жалуясь, что нельзя развести костер. Когда солнце уже клонилось к закату, они зашагали по белым ступеням. Хотя усталость и не советовала им этого делать.
Казалось, что конец пути уже близок. Что они прошли достаточно испытаний. Ощущение конца пути пьянило и гнало наверх.
Солнце давно покинуло небо, окутывая мир покрывалом тьмы, а они все шли и шли, отрешенно переставляя ноги. Теперь ступени не становились уже и круче. Но поднялся невыносимый ветер. Он был холоден, словно дыхание смерти. Проникал под летнюю одежду, рвал с плеч плащи.