Теперь они шли цепочкой за Риггом. Одному ему, и его богам было известно, как здесь находить дорогу. Неожиданно из молочной мглы выплывали прямо на путников седые исполины стволов здешних деревьев. Ненадежная сырая корка мха под ногами так и норовила прорваться на склизком корне. Корни деревьев здесь густо вылезали наружу, будто и не врастали в землю. Знай себе, стелились, чуть прикрытые землей, да цепляли путников за ноги.
Почва становилась все более влажной. Мох уже столь толстым слоем покрывал ее, что ноги утопали в нем по щиколотку. Все меньше становилось слышно птиц и зверей. А после все реже стали попадаться и те ели-гиганты, что лишали путников света в таежной чаще. Здесь их работу делал туман. А он и не думал рассеиваться, только деревья выпускал из себя все тоньше, корявее, облепленных мочалами мха.
Итернир с вечера еще был ошарашено притихший. Он не говорил ничего. Почти. Шел, погруженный в свои мысли, спотыкаясь чаще всех.
— Слушай, Ригг, — в конце концов, не выдержав, спросил он, — а ты-то как же, разве ничего не почувствовал?
— Как же не почуял? — пожал плечами тот в ответ, — только же я родился в лесах. А там кажный день возвращаться надобно. Да и тут слишком уж не праздное это гулянье, чтобы можно было волком по лесу промчаться.
— Ясно, что ничего не ясно, — вздохнул Итернир и обратился к Крыну, — а ты как же не озверел?
— Дак, я ж того… — озадаченно почесал тот в затылке рукой, с зажатым в ней принцевым тюком, — спал же я. Да и кабы не спал. Ведь эта… рази можно… когда ждут внизу-то?
— И тут дело ясное, что дело темное, — опять вздохнул Итернир, прекращая расспросы, и почва вдруг ушла из-под ног, — э-эх! Как я вляпался!
Мох вдруг разорвался под ногами, и он сразу по пояс ушел в прогнившую грязь. Попытался встать, но и руки тут же оказались глубоко в грязи. Прорывая не такой уж толстый слой мха, он никак не мог найти опоры, меж тем чувствуя, как при каждом движении, коварная трясина усиливает хватку, засасывая все глубже, с жадной беспощадностью.
— Стой смирно! — тут же бросился к нему Ригг, — не ворочайся только — вмиг засосет-утянет!
— Да я и не кручусь, — в нерешительном испуге проговорил тот, чувствуя, что погружается все глубже, а дна под ногами не чувствует вовсе.
— Ложись сейчас, — меж тем наставлял Ригг.
— Что? Тут же грязно, противно и мокро!
— Лягай, говорю! — почти приказал Ригг, и, когда приказание было выполнено и, оказавшийся распластанным на поверхности Итернир даже почувствовал, что сумел высвободить увязшие конечности, продолжал наставлять, — теперича осторожненько к нам подгребай. Только вглубь-то не нажимай, не дергайся резко — опять завязнешь. Только вдоль поверхности руками-то и води.
Едва Итерниру удалось подобраться к краю раскрывшейся трясины, попутчики его вытянули.
— Привал тогда сделаем, что ли? — предложил Ригг, глядя на облепленного грязью пловца.
— Значит, — поучал Ригг попутчиков, уже после того, как все перевели дух, — теперь болота дальше идут. На болоте первое дело сторожкость. Завсегда гляди внимательно, куда ногу-то ставишь. А поперву слегой проверь.
— А что такое твоя слега? — заинтересованно спросил Итернир.
— А это дрын такой, какой ты в руках своих ныне держишь, то она и есть, — ответил Ригг, указывая на свежесрубленные каждому шесты в рост, — ей, значит, проверяйте путь всегда. А ежели оскользнетесь, тогда рваться не надо. Ложиться сразу. Слегу поперек трясины кладите, да на нее опирайтесь. Она вещь надежная. Так, что ежели затянет вас, свою слегу другим не тяните, опирайтесь на ее. А чтобы тянуть вас, на то у других слеги есть. Вот и вся наука простая. У пуще всего следите, чтобы обувку не утерять.
— Постой, а обойти болото, нельзя разве? — с плохо скрываемой надеждой спросил Итернир.
Ригг задумался. Привстал, напряженно вглядываясь в белесое молоко тумана.
— Обход-то поискать можно, — задумчиво кивнул он, — да только, мыслю я, погоня за нами. Уж им-то эти места родные. Может и не уйдем. А болота всякая дикая тварь обходит. Вот, думаю, и удастся нам по болотам-то уйти.
Стали собираться. Итернир с Риггом поплотнее приторачивали дорожные мешки. Чтобы не болтались. Принц лишь, изображая крайнюю деловитость, проверил и без того надежную перевязь меча, попытался отряхнуть довольно уже испачкавшийся плащ, и поглядел на Крына. Тот, беззаботно закинув за плечи мешок, приноравливался к слеге.