Парень поглядел на него изучающе, затем вынул из нагрудного кармана два наушника, один сунул себе в ухо, другой предложил Теплякову.
— На, если ты так боишься тишины, — произнес он с усмешкой.
Тепляков, благодарно кивнув головой, сунул наушник в ухо — из него полилась заунывная мелодия, которую рвали на куски грохот барабанов и визги, издаваемые не поймешь чем. Музыка не музыка, зато оглушает здорово.
Ждать пришлось долго. Но все когда-нибудь кончается, и сидение под дверью, куда заходили и откуда выходили парни, тоже подошло к концу. И вот Тепляков открыл заветную дверь и очутился в помещении, заставленном влево и вправо от двери длинным рядом канцелярских столов с компьютерами, но лишь за двумя из них сидели женщины — одна молодая, другая значительно старше. Возле нее никого не было. Он подошел, навис над столом, поздоровался.
— Присаживайтесь, — произнесла женщина, кивнув головой, и когда он сел, попросила паспорт. Пальцы ее с минуту порхали над клавиатурой, затем паспорт вернулся к Теплякову, и женщина, впервые глянув в его лицо, спросила: — Так вы, собственно, на что рассчитываете, Юрий Николаевич?
— То есть как? — опешил Тепляков. — В объявлении же сказано: курсы по монтажу спецоборудования.
— Объявление — это одно, а реальность — совсем другое. У вас вот записано: был осужден военным судом по статье, которая свидетельствует о вашей профнепригодности.
— Но это же полная чепуха! — воскликнул Тепляков возмущенно.
— Потише, пожалуйста! Не надо нервничать! — одернула его женщина. — И вовсе не чепуха. Монтажник спецоборудования должен быть не только знающим свою профессию, но и человеком выдержанным, способным принимать взвешенные решения. Профессия эта нелегкая, связана с известными рисками. А у вас вот черным по белому значится: «Психически неустойчив».
— Но это же когда было! — возмутился Тепляков, но значительно тише, подавшись всем телом к женщине. — И судили меня совсем не за это. Тем более что с той поры миновало почти два года. И со здоровьем у меня теперь все в порядке. Вы поймите.
— Не знаю, не знаю, — остановила его женщина, но при этом, как показалось Теплякову, в голосе ее прозвучали сочувствующие нотки. — Я не психолог, не врач, что-либо изменить в компьютерных данных не могу. Вам придется пройти комиссию и получить соответствующее заключение врачей-психиатров. Только в этом случае. Но, боюсь, к тому времени многое изменится.
— И где эта комиссия? — спросил Тепляков, откинувшись на спинку стула: он тогда, когда зачитывали приговор, как-то даже не обратил внимание на ссылку о его психической неустойчивости. И до сих пор никто ему о ней не напоминал. Да и сам он не считал себя психом.
— Комиссия? — Женщина задумалась на мгновение, затем продолжила: — Комиссия работает при горбольнице. Вам надо встать на учет, пройти курс лечения, только после этого. В любом случае, согласитесь, это пригодится вам в будущем. — И добавила: — Комиссия платная. Вы работаете?
— Грузчиком, — выдавил из себя Тепляков, уяснив бессмысленность своей затеи. И добавил: — В магазине.
— Я вам сочувствую, Юрий Николаевич. Но ничем помочь не могу. У нас на этот счет очень строго.
Тепляков поднялся. Затем, мучительно наморщив лоб, спросил: — А комиссия — это дорого?
— Точно не знаю, но думаю, что тысяч сорок-пятьдесят, — ответила женщина. Затем спросила, но уже совсем другим тоном: — Вы воевали?
— А-ааа! — махнул рукой Тепляков, все еще с надеждой заглядывая в глаза женщины, как будто она может изменить свое решение. — Всего один бой, ранение в спину, контузия. — Женщина смотрела на него то ли сочувственно, то ли печально, и ему вдруг захотелось поделиться с нею, хотя он и не знал, зачем это нужно. Он заторопился, боясь, что его остановят. — Понимаете, нас подставили. И мы попали в засаду. А потом суд и… и все свалили на меня, потому что я командовал взводом. Такая вот история. — Женщина покивала головой, и Тепляков смутился и потух. — Извините. Все это в прошлом. Все в прошлом, — повторил он обреченно и отвернулся: глаза у женщины напомнили ему глаза матери, и в горле Теплякова застрял комок, мешающий говорить.
— А вы… вы где воевали? — спросила женщина так тихо, что он едва расслышал, будто и у нее слова застревали в горле.
— В Дагестане, — почти так же тихо ответил Тепляков, едва повернув голову.
— А у меня там… сын… п-погиб, — прошептала женщина и прикрыла рот пальцами.
— А как… как его фамилия? — хриплым голосом спросил Тепляков, нависая над столом.